Скульптор и скульптуры

Надеждин шёл по скрипучему, не естественному для Питера, снегу, и размышлял над словами монаха: «Забыли Бога, весь мир забыл. Бога заменили автопилотом». А ведь он прав думал Надеждин. Из года в год одни и те же праздники, одни и те же молитвы, одни и те же поборы. За всех за нас, уже давно думает кто-то другой. Этот другой всё давно измерил и описал. Всё: длительность вдоха и выдоха, площадь материков и островов, длину рек, морей и океанов. Он даже промерил водные глубины и воздушные ямы. Всё обозначил метрами, килограммами, дюймами, амперами, вольтами, децибелами и т. д. Но если всё измерено, описано, изучено, тогда зачем поводырь? Поводыря заменил автопилот. Зачем самому стремиться стать Иисусом Христом, Буддой, Мохаммедом, если есть автопилот, который тебя ведёт за ними. Никаких мыслей о вечности – только направление пути, причём одно – в точку назначения, заложенную в автопилот. Вроде бы мир объединяется, но при рассмотрении его в большую увеличилку, так выходит, что он впадает в хаос.

Мать природа должна вдыхать и выдыхать. На вдохе в голову приходят сокровенные Божьи мысли, на выдохе они становятся песнями, книгами, картинами, скульптурами, домами, фильмами. Кто-то должен вести этот мир, кто-то должен отдавать команды человеческим голосом и отвечать за них. Это тот, кто лучше слышит Бога. А автопилот не слышит ничего. Земля – корабль. И всё должно быть как на корабле. Капитан созвучит с Богом и отдаёт команды. Помощник капитана гоняет нерадивых, тех, кто не слышит капитана, чтобы веселее поворачивались. Штурман ведёт корабль, чувствуя нутром матушку – землю, её ветры, её волны, её мели и глубины, даже мысли. Штурман, он же поводырь, главное действующее лицо любого движения. Он задаёт ритм дыханию, вместе с капитаном и его помощником. Но, штурманов стали упразднять. Дыхание сбилось с ритма. Земля «обиделась». Изменился климат, направления водных течений, время приливов и отливов. Начались катастрофы. Капитаны растерялись, автопилоту команду не дашь. Думы. Думы.

Почему, несколько лет спустя, эти грустные мысли пришли в голову Надеждина летом, возле моря, в кругу друзей и у костра, – никому не ведомо. Сам Надеждин решил, что во всём виноваты Аннушкины коленки и Сонечкина «эсемеска». Он смутно сознавал то, что и сам давно живёт на автопилоте. Просто тогда с монахом, он что-то не додумал, что-то недопонял, хотя жизнь его после тех слов монаха сильно изменилась. Но он по-прежнему вдыхал много, а выдыхал мало. Из его союза с женщинами ничего не выходило, даже удовольствия. Сомнительный отдых для тела при весьма наглядном смятении души, и такой же сомнительный творческий запой для души, при полном истощении тела.

Надеждин вздохнул, потёрся небритой щекой об Аннушкины колени, поднялся и ушёл в лес. Как ему думалось – навсегда.

Глава 9

Песни, песни, о чём вы кричите?
Иль вам нечего больше дать?
Голубого покоя нити
Я учусь в мои кудри вплетать.

Я хочу быть тихим и строгим.

Я молчанью у звёзд учусь.
Хорошо ивняком при дороге
Сторожить задремавшую Русь.

Хорошо в эту лунную осень

Бродить по траве одному
И сбирать по дороге колосья
В обнищалую душу-суму.

Но равнинная синь не лечит.

Песни, песни, иль вас не стряхнуть?
Золотистый метёлкой вечер
Расчищает мой ровный путь.

И так радостен мне над пущей

Замирающий в ветре крик:
«Будь же холоден ты, живущий,
Как осеннее золото лип».

Надеждин углублялся в лес всё дальше и дальше. Проходило опьянение, проходила влюблённость, но не наступало и похмелье. Ещё метались в голове обрывки мыслей. Он вспоминал Таню, Соню, Свету, Аллу, Лену, Маринку, Аннушку. Хоровод красивых женщин крепко удерживал его мысли на Земле. А он мечтал взлететь вверх, к Солнцу. Он хотел чистоты и света.

Он шёл и думал, неужели всё растворилось во времени или что-то осталось во времени – воспоминанием. Для него самого растворилось всё. Здесь, с ним, сейчас, не осталось ничего, ни фразы, ни четверостишия. Да и его женщины вряд ли хранят о нём память, хотя бы в том виде, в каком хранила её Моника Левински о любимом президенте США. Зачем все эти сюжеты человеческой жизни, если они уже не радуют и не волнуют. Зачем?