Скунс и Барсук

– Ой, Барсук! Вот ты где. Уже здесь. Доброе утро. Хотя нет, добрым его назвать сложно. Но утро есть утро. Это правда. – Тесто текло на стол. Шлёп-шмяк. – Будешь вафлю? Я готовлю вафли. – Скунс чуть улыбнулся.

Из подлеска выбралась троица крапчатых курочек. Барсук увидел на полу тарелку вафель. Одна из курочек ногой подтолкнула вафлю в направлении Барсука. Вафля соскользнула с тарелки.

– Ко? – Курочка оглядела его. (Правым-левым-правым).

Скунс поспешно вернул вафлю на место.

– Сделаю тебе свежую. Курочки сегодня клюют носом – учитывая обстоятельства, я их вполне понимаю.

«Обстоятельства?» Барсук фыркнул в своё полотенце и заметил, что воздух полон куриного пуха. Курочки остались на ночёвку. Теперь курочки и их куриное… всё заполнили его кухню. Тесто капало на стол! Тут Барсуку в нос ударил его собственный запах, и он чуть не потерял сознание.

Краем глаза Барсук заметил в углу Ракетофель.

– Ты должен передо мной извиниться! – рявкнул Барсук.

Скунс покачал головой.

– Извиниться? Барсук, по-моему, проблема не во мне, – он махнул лапой в сторону крыльца. – Эта ласка из доставки с утра ждала у нас во дворике. Я сказал, что ей здесь не рады. Я сказал, что её работа – доставить телеграмму, а потом уйти. Но она никак не уходила! И она всю ночь здесь околачивалась! И наконец навострила зубы на моё самообладание. Сказала, что уйдёт, если я дам ей курочку. Дать ей курочку? Дать?! Курочки – сами себе курочки! Нельзя просто так взять и отдать кому-то курочку!

– Ко! Ко-ко! Ко-ко! – воскликнули четверо курочек-бентамок, которые расхаживали по полу.

– Всегда пожалуйста, – прошептал Скунс.

Барсук замахал лапами (а с ними – и кухонным полотенцем).

– Нет, так не пойдёт! Ты изгваздал моё рабочее место, осквернил его, всё здесь испортил. Ты завонял мою квартиру!

Скунс нахмурился.

– Вообще-то, это квартира тётушки Лулы. И я не завонял её. Я вонял на крылечке – там дует ветер!

– Но ты вонял! Все знают, что вонючка скунсов – это отвратительно, омерзительно, гадко! Можно ведь было меня разбудить. Почему ты меня не разбудил? Я не боюсь каких-то там ласок! – Барсук грозно смотрел на Скунса.

Хвост Скунса начал метаться из стороны в сторону, как хлыст. Он шагнул к Барсуку.

– Хорошо, дай я расскажу, как всё было. Сегодня утром я сказал себе: «Скунс, Барсук прав. Ты делаешь из мухи слона. Ласка из «Доставки Скороласки» – ласка с трудоустройством. Она не станет ждать на заднем дворе». Но я не мог отправить курочек домой одних, пока не убедился, что ласки точно нет, и пошёл проверить. В одиночку. И знаешь, что, Барсук? Поздно будить барсуков, когда ласка уже перед тобой!

Барсук чувствовал себя в ловушке среди гребешков, клювов и любопытных глаз (правым-левым-правым).

Скунс продолжал, глядя на него горящими глазами:

– Тогда мисс Острозубка начала приближаться. Я сказал ей остановиться. Я дал ей хорошенько рассмотреть мой хвост. Поверь, она знала, что её ждёт! И – чисто для протокола – вонючка не так уж и страшна, учитывая, что ласка убежала ароматной, но невредимой. Со мной ласка так ласково не обошлась бы. Я бы еле лапы унёс! Так что – да, Барсук, квартира пахнет, и ты пахнешь. Но наши гости в безопасности. Я в безопасности. Та ласка теперь стала чуточку умнее. Извини за запах, Барсук, но он выветрится.

Когда Барсук понял, что других извинений ждать не придётся, из горла у него вырвалось «Р-р-р-р-р».

Но никто этого не услышал. Курочки разразились кудахтаньем. Они вспорхнули с пола, поднимая облако пуха и перьев. Это было подозрительно похоже на вторую волну оваций.

– Ты меня завонял, – сказал Барсук.

– Я в этом не виноват, – ответил Скунс. – Ты сам прыгнул!

Барсук заскрежетал зубами, прижал полотенце к слезящимся глазам и пробормотал:

– И они ещё удивляются, почему никто не хочет с ними жить! От скунсов и правда одни неприятности.

На кухне воцарилась тишина.

Скунс тихонько выдохнул. Когда он заговорил, его голос звучал тоненько и слабо.

– Ты сказал – от меня одни неприятности?

Барсук заёрзал.

А как же извинения?

Барсук ничего не сказал. Он заметил маленькую рыжую несушку. Она, казалось, не хотела встречаться с ним взглядом.

Скунс посмотрел на Барсука, часто моргая, как будто ему было больно смотреть. И начал что-то высчитывать на когтях:

– Отвратительно, омерзительно, гадко, – пробормотал он и загнул три когтя. – Изгваздал, осквернил. – Ещё два когтя. – Одни неприятности, – сказал он наконец. Загнутыми оказались шесть когтей. – Скунсы все одинаковы. И другие оскорбления.

Скунс уставился на свои лапы.

– Восемь когтей, – пробормотал Скунс. У него поникли плечи. Он посмотрел на Барсука и кивнул.

– Ты считаешь меня вредителем. Ты считаешь, что мир был бы лучше без скунсов.

Барсук помотал головой:

– Я этого не говорил!

– Сказал. Я сложил вместе: неприятности, изгваздал, осквернил, отвратительно, омерзительно, гадко, и ещё ты сказал «скунсы» – во множественном числе. И другие оскорбления. Всё вместе – это определение «вредителя», – сказал Скунс и закивал головой.