Сквозь огонь

– Сколько?

– Сорок восемь, – соврала я, хотя весила все пятьдесят пять.

– Давайте, правда, ее, – подал голос Рафа. – Если течением снесет, легко вытащим.

– Как переправляться, знаешь? – спросил командир, протягивая мне веревки и карабины.

– Учу подростков скалолазанию, – ответила я. – Надо переплыть и закрепиться.

Отец понял, что я полезу первой, и взволнованно заходил туда-сюда у отбойника с веревкой.

– Знаешь, как цеплять людей с той стороны?

– Знаю, но, думаю, понадобится помощь. Нужен кто-то из вас. Я не работала в чрезвычайных ситуациях.

– Я пойду следом, – сказал Рафа. – Я все умею.

– На. – Офицер сунул мне в руки подготовленную каску.

Внутри нее оказались прикрепленный коробок спичек и сложенный в несколько раз газетный лист. Я надела и подтянула каску. Рафа быстро сделал подвес, я продела в него ноги, и Рафа завязал у меня на запястье конец второй веревки, которую я должна была доставить на тот берег.

Я вздохнула и, перебирая руками, потащила саму себя по переправе. С другого берега, замерев, на меня смотрели люди. Веревка провисла сильнее, чем я думала, и я сначала по колено, а потом по пояс оказалась в довольно сильном течении. Оно сносило меня вправо, в мутной воде плыли ветки и листья, но страшно не было. Я быстро перебралась на другой берег, придерживаясь за переправу, дошла до отбойного столбика. Меня подняли на ноги. Отец вблизи казался постаревшим и перепуганным, хотя ничего особо ужасного не происходило: всего лишь авария, тайфун и размытый мост. Но тогда и я подумала: какое счастье, что он в тот момент не ехал по мосту.

Мы закрепили вторую веревку, и Рафа скоро тоже оказался на нашей стороне. Проигнорировав приветствия и благодарности, он стал коротко инструктировать людей: в каком порядке эвакуируемся, что делать.

– За час должны все перебраться, – говорил он.

Люди побежали к машинам за документами и деньгами. Когда все вернулись, Рафа первым делом стал прицеплять высокую мать с трехлетним мальчиком, невестку и внука усатого прапора. Но мальчик запросился в туалет, мать шлепнула его, он стал реветь, упал на землю и задрыгал ногами. Мать потащила его за машину, а Рафа принялся переправлять отца и дочку постарше.

Наша сторона постепенно пустела. Мы с отцом сели в его машину погреться и посушиться, но скоро вышли, потому что на берегу оставалось совсем немного народу. Переправленных на другой берег подхватывали и вели к грузовику. Просившийся в туалет мальчишка бился в истерике. После туалета он захотел поесть и попить, потом на ручки, потом с ручек. Стало ясно – боится реки. Рафа велел им с матерью сидеть рядом и смотреть, как переправляются другие, чтобы мальчик увидел – ничего опасного нет. Они сидели спиной к нам на капоте передней машины, мать то и дело показывала пальцем на переправу, на другой берег и что-то говорила, а сын закрывал лицо ручками, отворачивался от реки и плакал.

Когда мы с отцом вышли из машины, я попыталась успокоить малыша, но вызвала только новый взрыв истерики.

Последний, кто был перед этими двумя, коснулся земли на той стороне реки. Мать сказала мальчику, что пора. Он заревел. Рафа готовил переправу, подтягивал узлы и проверял карабины.

– Может, ты с ним? – предложила я.

Он неуверенно ответил:

– Даже не знаю. Если начнет истерить на переправе, мамаша может не справиться.

Но женщина твердо сказала сыну, что хватит, иначе она полезет на другой берег к дедушке и папе с братом, а он, Антоша, останется здесь один. Антоша возразил, что можно переплыть реку на лодке, но мать объяснила, что в такой дождь лодки не плавают, а переворачиваются и тонут. Она говорила неторопливо, обстоятельно, как будто у нас было в запасе минимум полгода. Рафа нервно оглядывался на линию между зеленью сопок и серебряной плоскостью воды, и я не понимала, чего он боится.

Мать пристегнулась к переправе, и Рафа за секунды пристегнул мальчика, проверил крепления и направил их к реке. Мальчишка закрыл лицо руками и для верности, чтобы точно ничего не увидеть, уткнулся матери в плечо. Мать ловко перебирала руками, и, глядя на ее сильные уверенные движения, я подумала, что она, должно быть, бывшая спортсменка. Баскетболистка или волейболистка.

Я наблюдала за переправой. Рафа вдруг выпрямился, охнул и простонал:

– Еб вашу мать, что ж вы делаете, что делаете, уроды!?

Он смотрел против течения реки, в сторону пустой Красноармеевки. Спортсменка с ребенком застыла на месте. Вал высотой в полметра двигался в нашу сторону с какой-то невероятной скоростью, быстрее, чем сама река.

– Что это? – крикнула я.

– Быстрее давай, че тормозишь?! – заорал Рафа женщине на переправе.

Она судорожно, не сводя глаз с волны, мощными движениями стала снова переправляться. Антоша убрал руки от лица и смотрел туда же. Он не испугался и не заплакал, просто не понял, что происходит. На том берегу к ним побежали, протягивая руки, дед и муж, но командир отогнал их чуть ли не пинками:

– Назад, назад! Всех смоет!