Сквозь огонь

Конь печенега отреагировал ожидаемо. Подпрыгнул, шарахнулся, смазав следующий удар. Третьего не вышло. Налетевший сзади Гачей махнул саблей, голова в блестящем стальном шлеме спрыгнула с плеч, покатилась по земле. Гачей, свесившись с седла, подхватил ее за косу и радостно заорал, раскручивая над головой.

Сергей стер со щеки брызги крови, вытер ладонь о траву и подошел к коню, вставшему над выпавшим из седла обезглавленным трупом.

Конь прянул вперед, попытался цапнуть, но Сергей успел перехватить повод, рванул резко, не дав жеребцу развернуться и приложить задними ногами, зашептал мягко, уговаривая…

Через пару минут жеребец успокоился, позволил себя погладить. Но не с той стороны, где торчала стрела и кровь коня смешалась с кровью хозяина.

Рана, впрочем, была пустяковая. Стрела вошла едва на полнаконечника.

– А я подумал, они струсили, а они – настоящие храбрецы! – воскликнул Месигей.

Подханок был счастлив. Он одержал блестящую победу над превосходящим противником и уничтожил всех врагов, кроме тех, кого удалось пленить. Что вообще замечательно. Будет с кем повеселиться. Вернее, кем.

Единственное, о чем жалел подханок: не он убил вождя, чья голова сейчас болталась у седла Месигея. Но говорить об этом папе-хану Месигей не стал. Голова была у него, а то, что это Гачей срубил вражеского лидера, а потом, по настоятельной просьбе Сергея, передал трофей подханку, никого не интересовало.

Папа-хан слушал хвастовство вполне одобрительно. В отличие от братьев Месигея. Но сегодня не их праздник.

– Значит, тебя послал Халег-хакан? – прервал самовосхваление сына большой хан Гацы.

– Да, – подтвердил Сергей. – Но это было до того, как воротолмат напали на нас.

Гацы мотнул головой. Воротолмат ему были куда менее интересны, чем стоявшее поблизости войско русов.

– Что нужно твоему хакану?

– Узнать: ради дружбы вы здесь или ради битвы?

Большой хан – типичный хан. Хитрый, жестокий, алчный, недоверчивый. Другие ханами не становятся. Это и Месигея касается. Или так, или останется младшим. Вернее, умрет младшим. Большим ханам братья-конкуренты не нужны.

Гацы уставился на Сергея. Сузившиеся глазки на коричневом, посеченном морщинами и шрамами широком лице. Шитый золотом засаленный халат поверх кольчуги, кислый запах степняка, который моется, только когда переправляется через реку. Поверит или нет? Внешность Сергея играет за него. Юность, бесстрашие и тщеславие.

Прищуренные глазки хана обратились на Гачея.

– Гила, – сказал он с неопределенной интонацией. И тут же: – Каков твой род?

– У меня его нет, – отрезал Гачей.

Ему был неприятен собственный ответ, а вот большой хан определенно был доволен.

– Покушаешь со мной, – сказал он Сергею. И сделал знак: посторонним на выход.

Машег скривился. Его родословной даже не поинтересовались. Бузить, однако, не стал. Сообразил, что не время и не место. Цапон не было в списке «вечных данников Великой Хузарии», не одно поколение копивших ненависть к великой Хузарии. Но не было в Диком Поле степняков, которые испытывали бы симпатию к соплеменникам.

Сергея усадили более-менее почетно: почти напротив хана. А вот Месигея устроили без всяких «более-менее»: прямо на белом войлоке справа. Хан лично ладошкой похлопал.

Подханок аж засиял. Четвертый сын, оказавшийся на первом месте.

Обед изысками не отличался. Вареная баранина, опаленная баранина, вяленая конина, стопка лепешек. Ячменных, судя по вкусу. Кумыс, само собой. Сергей фанатом забродившего молока не был, но в прошлой жизни пил многажды. Да и в этой доводилось пригубить степной слабоалкогольный кефирчик. К баранине, пожалуй, почти идеально.

– Большое войско у твоего хакана?

– Не очень, – беззаботно отозвался Сергей. – Большое войско он дома оставил. С собой тысяч пять воев взял. Ну и союзных вдвое. Это без хузар, – уточнил он, объев ребрышко и запив кумысом.

Загорелая ряшка большого хана эмоций не выразила. Но они были, в этом Сергей не сомневался.

– А на кого идет хакан?

– На ромеев вроде. А может, и нет. Но добыча будет богатая. Олег удачлив.

– Я слыхал, хузары нынче бунт усмиряют, – заметил Гацы-хан.

Сергей еще раз пожал плечами. Образ он выбрал простой: я голоден и ем. Политикой не интересуюсь.

Большой хан обтер жирную руку о волосы четвертого сына. Подумал и сказал:

– Мой сын Месигей отправится с тобой к твоему хакану. С подарками. Выразит мое уважение и дружбу.

Сергей мысленно ухмыльнулся. Проникся копченый. Осознал, чьи в степи овечки. Что, впрочем, не помешает ему разбойничать, когда Олегово воинство уйдет вниз по Днепру.

Но с этим уж пусть Игорь разбирается. Он, Сергей, свое дело сделал.

Выезжали втроем, вернулись с целой делегацией. Олег должен быть доволен.

Сергей тоже был доволен.

– В моей юрте всегда найдется место для тебя, – с пафосом сообщил Месигей, когда они уже подъезжали к раскинувшемуся вокруг волока стану. – Назови мое имя, покажи это, – он снял с шеи серебряную подвеску с чем-то вроде хищной птички на полумесяце, – и никто из храбрых цапон тебя не тронет!