Сквозь серые равнины

Капитан встряхнулся – будет еще он стоять столбом, слушая бредни сумасшедшего! Служба есть служба!

– Эй ты, с Козловищ! – перекрывая звуки голоса фанатика крикнул капитан. – Эти монстры, что приходили, наделали много зла! Сколько домов сгорело, скольких они поубивали! Это благо по-твоему?

Сбросив оцепенение, толпа одобрительно зашумела. Начали вспоминаться былые горести.

– То было испытание веры нашей! – голос оборванца звучал уверенно, он словно читал заученный текст. – Твари преисподней могли порушить жилища или умертвить плоть человеческую, но бессмертную душу погубить были не в силах!

Люди вокруг фанатика закивали головами, словно впав в транс.

– Мы должны были превозмочь сию напасть, пройти через беды тяжкие и очиститься душой, воспарить к высям небесным!

Фанатик высоко воздевал руки, обращаясь к небесам.

– Если эти тварюшки были нашим испытанием, – хмыкнул Селик, дернув себя за ус, чтобы не поддаться чарам голоса. – То, кажись, мы это испытание выдержали! И очистились! Заплатили слезами и кровью за свои души и свои жизни!

Народ на площади вновь словно проснулся: послышались разговоры и смешки в сторону фанатика. Парень же ничего не замечал. Он продолжал говорить об испытании о грядущей каре.

Селик раздраженно махнул рукой. Ничего опасного оборванец не делал. Толпа вокруг него постепенно разошлась. Горожане побрели по своим делам, посмеиваясь над сумасшедшим. Вокруг парня осталось всего несколько человек, продолжавших увлеченно слушать.

«Ну да, как же! – думал капитан. – Если всевышний послал нам эти разрывы, значит, он же послал и башни, которые их позакрывали».

Селик помнил, как из серой дыры, растекшейся в воздухе, словно чернила на воде, высунулась уродливая морда монстра: приплюснутый нос, длинные кошачьи усы, глаза, светящиеся в темноте как гнилушки. Тело твари все было покрыто слизью, словно оно только выбралось из материнской утробы. Чудище раскрыло пасть – и воздух наполнился смрадом. Раздался рев, от которого кровь стыла в жилах. Тварь выбралась из разрыва, встряхнулась, словно пес после купания. Слизь полетела в разные стороны – куда падали зеленые капли, трава мгновенно жухла.

Существо было размером с быка, но сложением походило на кошку. Острые уши, усы, длинный гибкий хвост. Тело было безволосым и блестело, словно смазанное маслом.

Молодой тогда еще Селик вздрогнул от страха и отвращения. Монстр покружил по лесной поляне и вдруг припал к земле, заметив группку перепуганных солдат, сбившихся в кучу и выставивших копья и мечи.

Тварь ударила хвостом направо, затем налево – ну чисто домашний котейка, решивший поймать неосторожно выбежавшую в центр комнаты мышь. Разница была в том, что котейка был размером с быка, пасть его устрашающе широко открывалась, обнажая несколько рядом игольно-острых зубов. Лапы твари, увенчанные когтями, размером с добрый меч, рвали дерн.

Монстр прыгнул, издав утробное рычание. Врезался в толпу солдат, разметав их по поляне. Двое остались лежать – кольчуги их были распороты, кровь лилась из ран на груди и животе. Когти твари не оставляли людям шансов.

Оставшиеся в живых солдаты окружили чудовище. Кто-то удачно метнул короткий дротик и пригвоздил переднюю лапу монстра к земле. Чудище в ярости заверещало и на мгновение отвлеклось от людей.

Селик и еще один солдат подскочили к твари и ударили длинными копьями, целя меж ребер, хорошо видимых сквозь голую скользкую кожу.

Будущий капитан городской стражи оказался более удачлив. Его копье прошло меж ребер монстра и ударило стальным наконечников в сердце чудовища. Когда тварь махнула лапой, Селик увидел, как небо и земля перед его глазами несколько раз поменялись местами. Затем был удар – и темнота.

Селик пришел в себя через несколько дней в лечебнице Рейвенхорна.

Напоминанием о первой встрече с монстром разрыва стали шрамы на правой щеке, да сломанные ребра, ноющие теперь в сырую погоду.

– Капитан, – прервал воспоминания Селика один из караульных. – А если оборванец правду вещает? Говорят, сумасшедшие иногда пророчествуют!

– Я был у разрывов и сражался с монстрами, – раздраженно махнул рукой капитан. – Никакое это не Испытание Господне, а напоминание людям о страшной войне. Знак того, что уничтожить что-то легко, а вот построить заново – задачка посложнее. А парень этот, видать, с ума свихнулся от горя.

Селик говорил твердо и уверенно, но сам в глубине души понимал, что с фанатиком этим не все так просто.

Капитан, – снова позвал стражник.

Селик собирался было устроить новобранцу выволочку, чтоб не отвлекал старшего по званию от серьезных вещей, но, проследив взглядом парня, только выругался.

Возле ораторствующего фанатика, помимо слушателей, стояли четверо монахов, облаченных в коричневые рясы. У поясов монахов висели увесистые дубинки.

– Принесла же нелегкая, – буркнул Селик и внимательно оглядел монахов.

Четверо здоровых детин из монашеской охраны выглядели как братья – здоровые крепкие лбы, с не обезображенными умом лицами, толстые волосатые руки торчали из закатанных рукавов ряс, гладко выбритые тонзуры блестели на солнце.