Сквозь страх

Этот спокойный добрый голос показался Сабадыреву хуже, страшнее грубого дикого окрика. И он на какой-то миг растерялся.

Невозмутимый Ибрагим спокойно по-татарски проронил:

— Это пожалуйста. Но вы, дорогие служивые, скоро родную мать будете подозревать.

— Служба есть служба, — отрезал часовой. — Если понадобится самого шайтана проверим.

Митька непослушными руками не спеша поставил бадью перед часовым, стараясь делать вид, что оно не тяжелое, и выпрямился, лихорадочно обдумывая свои дальнейшие действия.

Ибрагим все так же невозмутимо махнул рукой, приглашая начальника караула осмотреть содержимое ведра.

— Прошу, дорогие мои, прошу, — начал поторапливать красноармейцев Ибрагим, опасаясь, как бы еще кто из караула не появился, и одновременно пытаясь создать у них иллюзию, что в ведре, кроме разного слесарного барахла, ничего нет. Заставить часовых хоть на секунду усомниться в своих подозрениях и расслабиться, чтобы застать их врасплох.

Черноусый часовой, однако, никак не прореагировал: все так же стоял у дверей с винтовкой наперевес, зорко следя за каждым движением ночных визитеров.

«Неужели конец?» — мелькнула тоскливая мысль у Митьки. Он уже не думал о золоте. Плевать на него. Лишь бы ноги унести. Сабадырев решил действовать, когда кто-нибудь из караульных наклонится над ведром, чтобы сделать досмотр.

По начальник караула не шелохнулся, а показал жестом, чтобы содержимое ведра вытряхнули они сами.

Ибрагим подошел к ведру, оказавшись вполоборота к караульному начальнику, взял тяжелый водопроводный ключ и, изображая, что собирается его положить на пол, вдруг резко, с разворотом туловища, ударил им в живот караульному. Тот, ни звука не проронив, схватился за живот и, перегнувшись пополам, упал на пол.

В эту секунду Митька выхватил из голенища сапога финский нож и прыгнул на усатого часового. Но у того оказалась отменная реакция: часовой рванулся в сторону, и нож в вытянутой руке вонзился в дверь, которая от этого удара наполовину раскрылась. И Митька хотел было уже выскочить на улицу, но тяжелый удар часового кованым прикладом отбросил его в сторону. И неизвестно, чем бы это кончилось для него, если бы не Ибрагим, который бульдожьей хваткой вцепился в винтовку часового, не давая тому пронзить штыком упавшего напарника.

— Тревога! — крикнул часовой, пытаясь вырвать оружие из рук нападавшего. — В ружье!

И тут же на обоих этажах, словно эхо, отозвались эти команды в криках ротных дневальных: «Тревога! В ружье!»

Теперь уже не было смысла бояться шума, и Сабадырев выхватил пистолет. Но стрелять было неудобно: часового загораживал Ибрагим. Теперь Митьке никто не мешал прошмыгнуть в дверь и раствориться в ночной темени. Но дикий окрик Ибрагима: «Куда?! Стой! Ведро! Ведро возьми!» — заставил анархиста схватить тяжелое ведро. Еще не успел он выскочить в дверь и отбежать от порога на несколько метров, как там, в помещении, захлопали выстрелы. О том, куда склонилась чаша борьбы, Митька мог только догадываться. Снова в помещении глухо бухнуло несколько выстрелов, и тут же дверь распахнулась, и в проеме показалась чья-то скрюченная фигура.

Сабадырев, напрягая остатки сил, задыхаясь, тащился через двор к ограде. Так ему было велено, если произойдет столкновение с охраной. Нужно было перебросить ведро через ограду: там, в соседнем дворе его должны были поджидать. То и дело он оборачивался: не гонятся ли за ним, и когда увидел, что кто-то выбежал из казармы, припустил еще сильнее. Тут Митька заметил бегущего от ворот часового, но не стал стрелять, а спрятался за угол лабаза. Караульный тяжело протопал сапогами мимо него. Но тут же оглушительно ухнула винтовка. Кто-то жалобно застонал. Из темноты ответили выстрелами, и часовой, выронив винтовку, упал неподалеку от Митьки.

Анархист схватил свою неподъемную ношу и еле дотащился до ограды. Собрав последние силы, он поднял ведро на плечо, потом поставил на ограду и столкнул его на другую сторону, за ограду. Ведро упало на кучу досок и, громко ухнув, покатилось. Тут же в соседнем дворе послышались торопливые шаги, и кто-то нетерпеливым приглушенным голосом позвал:

— Перелезай скорее. Сюда. Быстрее!

Но у Митьки не было сил преодолеть ограду. Снова совсем рядом во дворе загремели выстрелы. Из дома начали высыпать вооруженные красноармейцы.

— Перекрыть ворота и сад! — донеслась команда. Тот же зычный голос приказывал: — Первой роте оцепить район, прилегающий к нашему расположению по Тукаевской, Евангелистовской, озеру Кабан. Бего-ом ма-арш!!

Тем временем, пока батальонное начальство отдавало приказы, караул поднятый по тревоге, начал быстро усиливать посты, отрезая пути отхода. Страх попасть в руки ЧК вернул Митьке силы. Он перелез через ограду и наткнулся на Анвара Апанаева. Тот пригоршнями вместе с землей поспешно бросал в ведро монеты, рассыпавшиеся при лунном свете золотистой рыбьей чешуей.

— Помоги собрать! Быстрее! — Апанаев лихорадочно нашаривал руками в темноте.

— Уходить надо! В мышеловке сейчас будем. Весь район оцепляют! — хрипло выдохнул Митька.