Сквозь тьму

Альгарвейские новостные сводки, альгарвейские хрустальные отчеты ни словом не обмолвились о катастрофе, постигшей экспедиционный корпус на австралийском континенте. Они признали, что враг продвигался туда, где он вел боевые действия, но они никогда не говорили почему. Лагоас, с другой стороны, возвестил о неудавшейся резне - или, скорее, о неудавшемся волшебстве, поскольку резня увенчалась успехом - до небес.

Баластро сверкнул глазами и покраснел. “Там все не так плохо, как представляют островитяне”, - сказал он, но его слова прозвучали так, словно он не верил в свои собственные слова.

“Тогда насколько они плохие?” Спросил Хаджжадж.

Альгарвейский министр не ответил, по крайней мере прямо. Вместо этого он сказал: “Здесь, на Дерлавае, магия не обернулась бы против нас, как это произошло в стране Людей Льда”.

“Опять же, это легче сказать, чем доказать”, - заметил Хаджжадж.Даже если бы это оказалось правдой, убийство каунианцев все равно вызывало у него отвращение. Он глубоко вздохнул. “Мы сделали то, что мы сделали, и мы делаем то, что мы делаем. Если это не полностью удовлетворяет короля Мезенцио, он может предпринять любые шаги, которые сочтет уместными”.

Маркиз Баластро поднялся на ноги. “Если вы думаете, что мы забудем это оскорбление, я должен сказать вам, что вы ошибаетесь.

“Я не хотел оскорбить”, - сказал Хаджадж. “Я не желаю тебе зла, как это делает Кингсвеммель. Но я желаю Ункерланту не столько зла, сколько Альгарведо. Если процветает только одно великое королевство, как ты говоришь, то какое место остается в нем для маленьких королевств мира, для Зувайз, Фортвегов и янинас?”

“Во времена Каунианской империи у блондинов не было места для американцев-гарвианцев”, - ответил Баластро. “Мы освободили место для себя”.

Каким-то образом в лице пухлого обнаженного посланника Хаджадж увидел свирепого воина-варвара в килте. Может быть, это была хорошая игра Баластро - или, может быть, воин-варвар никогда не скрывался глубоко под поверхностью ни в одном альгарвейце.Хаджжадж сказал: “И теперь ты осуждаешь Зувайзу за то, что он пытается освободить немного места для себя? Где в этом справедливость?”

“Просто”, - сказал Баластро. “Мы были достаточно сильны, чтобы сделать это”.

“Добрый день, сэр”, - сказал министр иностранных дел Зувейзи, и Баластро отошел. Но, глядя в его широкую удаляющуюся спину, Хаджадж кивнул и слегка улыбнулся. Несмотря на все бахвальство Баластро, Хаджадж не думал, что альгарвейцы откажутся от Зувайзы. Они не могли себе этого позволить.

Но затем Хаджжадж вздохнул. Зувайза тоже не мог бросить Алгарве.Хаджжадж был бы готов пойти на разрыв, при условии, что он смог бы добиться от Свеммеля приличных условий. Но Свеммель не позаботился предложить достойные условия. Хадж снова вздохнул. “И так проклятая война продолжается”, - сказал он.

Двенадцать

Перед Талсу лежала стопка маленьких серебряных монет и еще одна - из больших медных, почти таких же блестящих, как золотые. Похожие стопки монет, некоторые побольше, некоторые поменьше, стояли перед другими елгаванцами, сидевшими за столом в серебряной мастерской. На столе лежала пара игральных костей. Если бы Альгарвианские конюшенные ворвались в гостиную, все, что они увидели бы, - это азартные игры. Они могли бы оставить деньги себе - будучи рыжеволосыми, они, вероятно, так и сделали бы, - но им не из-за чего было бы особенно волноваться.

На это надеялись Талсу и все остальные мужчины, некоторые молодые, некоторые далекие от этого, за столом. Серебряных дел мастер, которого звали Кугу, кивнул своим товарищам.Он смотрел на мир сквозь очки с толстыми стеклами, без сомнения, потому, что работал слишком тщательно. “Теперь, друзья мои, ” сказал он, “ давайте пройдемся по окончаниям определения причастия-аориста”.

Вместе с остальными Талсу произнес склонения - именительный, родительный, дательный, винительный, звательный - причастий единственного, двойного и множественного числа; мужского, женского и среднего рода. Он прошел через все формы без сучка и задоринки и почувствовал определенную скромную гордость за то, что справился с этим. Несмотря на то, что он просматривал их, он удивлялся, как его древние предки умудрялись говорить на классическом каунианском, не делая пауз на каждом втором слове, чтобы подобрать подходящую форму прилагательного, существительного или глагола.

Елгаванский, так вот, елгаванский был настоящим языком: без среднего рода, без двойственного числа, без причудливых склонений, чрезвычайно упрощенный глагол. Он не осознавал, насколько разумным был Елгаван, пока не решил изучить его дедушку.

Кугу протянул руку и поднял кости со стола. Он бросил их и получил шестерку и тройку: не очень хороший бросок, но и не плохой. Затем он сказал: “Мы играем здесь, ты знаешь, и не только на деньги. Альгарвианцы хотят, чтобы мы забыли, кто мы такие и кем были наши предки. Если они узнают, что мы работаем, чтобы помнить ... Они разрушили имперскую арку. Они не постесняются сбить с ног нескольких человек. ”