Сквозь топь и туман

Смородник прищёлкнул губами, и его конь пошёл дальше, по прямой дороге. Мавне ничего не оставалось, кроме как двинуться за ним следом.

Она пыталась прикинуть, далеко ли топи. Пока что местность была незнакомой, должно быть, они огибали удел с другой стороны. Бесспорно, двигаться по широким дорогам было куда удобнее, чем ехать напрямик через болотистые рощи, но и времени уходило больше. Эх, карту бы.

– Надеюсь, ты знаешь, куда мы едем, – осторожно произнесла Мавна, глядя в спину чародея.

Тот полуобернулся:

– Уж точно лучше, чем ты.

Мавна закатила глаза, радуясь, что Смородник её не видит.

Они проехали ещё какое-то время в гнетущей тишине, и тогда Мавна не выдержала, подогнала Ласточку ближе, чтобы ехать бок о бок, пока позволяет ширина дороги, и начала:

– Послушай, я понимаю, что ты не в восторге от всего этого, но и я ведь тоже. Мне пришлось оставить дом, и всё ради того, чтобы видеть твоё отвращение? Давай хотя бы попытаемся не мешать друг другу. Мы ведь оба сейчас хотим одного и того же.

Смородник быстро повернулся к ней – как всегда хмурый, молоко бы скисло от такого лица.

– Тебе пришлось оставить тёплый дом, ну и жертва. Если ты об этом жалеешь, то может, лучше отвести тебя обратно?

Если бы словами можно было отравить, Мавна бы уже упала замертво. Будь она той, какой была до пропажи Раско, непременно ответила бы что-нибудь язвительное, но сейчас на ссоры не было сил. Да и лук за спиной Смородника не стал менее грозным, а ножи – менее острыми. Пусть Мавна нечасто общалась с новыми людьми, а в последнее время её круг общения и вовсе ограничился семьёй и Купавой, но всё равно она думала, что лучше постараться договориться по-хорошему.

Промелькнула мысль: он охотнее разговаривал с ней, когда думал, что она упырица. А к Мавне-человеку, по всей видимости, испытывал полнейшее равнодушие.

– Нет, – ответила она, погасив слабый огонёк раздражения. – Я не жалею и не спешу домой. На первом месте мой брат. И я не настроена против тебя, хоть ты и напал на меня первым. Предлагаю… – она осеклась: всё-таки неприятно говорить, не слыша ничего в ответ и даже не видя глаз собеседника, – предлагаю забыть обиды, если ты из-за чего-то на меня зол. А я забуду, как ты пытался меня убить.

Смородник наконец-то посмотрел на неё – не хмурясь, а с лёгким удивлением.

– Я не пытался тебя убить. Все, кого я пытался убить, уже мертвы.

– Охотно верю. Ну так что? Сделаем вид, что мы только что встретились и не знаем ничего друг о друге? Я Мавна.

Она протянула руку, но быстро снова уцепилась за поводья, боясь упасть.

– Смородник, – процедил тот.

– Уже хорошо. – Мавна чувствовала себя глупо, но попыталась улыбнуться. – Я из Сонных Топей. А ты?

Он сморщил нос:

– Если скажу, что из ратницы, это сойдёт за ответ?

– Ну, мы не договаривались, что ответы обязательно должны быть честными. Так что вполне.

Смородник удовлетворённо кивнул без тени улыбки:

– Тогда вот так. Смородник из ратницы.

Мавна промычала «угу» и задумалась, можно ли спросить, почему в этой самой ратнице его даже не пускают на порог, или лучше не стоит.

Не стала.

– На этом закончим. Слишком много вопросов на первый раз, – бросил Смородник и подогнал коня рысью, а Мавне пришлось постараться, чтобы не отставать.

Глава 16 Вода и огонь

После дня на кладбище и ночи в дозоре голова была тяжёлой, как чугунок. Замесив пару бочек теста и разложив по пекарской готовые караваи, Илар понял, что устал. Тело двигалось медленнее, чем обычно, мышцы стали неподатливыми, а туман в голове загустел настолько, что приходилось несколько раз моргать, чтобы чётко увидеть ряды румяных булок.

Взгляд наткнулся на два тёмных предмета в углу стола. Проморгавшись, Илар понял: Купавины крынки. Одна давно пустая, а во второй была морошка, но Илар про неё забыл, и ягоды засохли на дне, покрывшись блестящей сладкой корочкой. Под столом стояла корзина, задвинутая ногой.

Илар поднял корзину, вытащил из неё льняную тряпицу, сложил обе крынки и снова накрыл тряпицей. Подумал: надо бы вернуть.

Во дворе сообразил, что хорошо бы отмыть грязную крынку. Свернул к бочке, сперва плеснул себе ледяной воды за шиворот, потом черпнул в крынку, прополоскал, оттёр пальцем донышко. Воду с ошмётками морошки вылил на землю.

С неба начал накрапывать дождь. У Илара за шиворотом и без того расползались холодные потёки воды, так что мороси он даже обрадовался, подставил лицо. Капли падали на горячие веки, остужали голову, и Илар думал, что со стороны, вероятно, видно, что от него идёт пар, как от остывающего котелка.