Сквозняк из прошлого

Кромлех (соотносится с «млеко», «milch», «milk») явно символизирует Великую Мать <…> менгир («mein Herr») явно мужского рода. – Приведенная этимология двух археологических терминов не имеет научной основы: кромлех (от валлийского crom – кривой, изогнутый, и llech – (плоский) камень) – древнее сооружение, как правило, позднего неолита или раннего бронзового века, представляющее собой несколько вертикальных камней, установленных на земле и образующих одну или несколько концентрических окружностей. Менгир (мейнхир) – распространенный в Бретани простейший мегалит в виде установленного человеком грубо отесанного камня или каменной глыбы, у которой вертикальные размеры превышают горизонтальные. Это слово образовано вовсе не от нем. mein Herr (мой господин), а от бретонского maen-hir – длинный камень. Как отметил Б. Бойд, в третьей главе романа Дж. Фаулза «Любовница французского лейтенанта», вышедшего в том же 1969 г., что и набоковская «Ада», упомянуто, что ученый дед главного героя Чарльза под конец жизни занимался раскопками на своих землях, разыскивая «кромлехи и менгиры, кремневые орудия и могильники эпохи неолита».

…миссис Фланкард <…> роман которой под названием «Олень»… – Устаревшим английским охотничьим термином flankard называли наросты на боках оленя «между шеей и плечами» (Cascoigne G. The Noble Art of Venerie or Hunting. London, 1611. P. 128).

«Мистер R.», как его называли в редакции (у него было длинное двухсоставное немецкое имя с дворянской частицей между замком и утесом)… – Далее будет сообщен его титул: барон; однако имя писателя (из которого взят лишь инициал R.?) не называется. Замок по-немецки Schloss, а утес (скала) – Felsen или (в более специальном значении) Bergklippe. Не исключено, что Набоков подразумевал иные значения с намеком на известный немецкий род, ср. возникающую далее аллюзию на немецких аристократов Турн-унд-Таксис (von Thurn und Taxis). Немецкие бароны были в роду у самого Набокова, о чем он писал в «Других берегах»: его бабкой по линии отца была баронесса фон Корф, древнего вестфальского рода. Буквой «r» начиналось имя кузена и друга детства Набокова, рано погибшего барона Рауша (Юрика) фон Траубенберга, фамилия которого тоже делится на две части (букв. «Виноградная гора»). На высокое происхождение «мистера R.» может указывать то обстоятельство, что «R.» в официальных английских бумагах – принятое сокращение от Rex, Regina (лат. король, королева), что напоминает название неоконченного романа Набокова «Solus Rex» (1940), отчасти возобновленного позднее в «Бледном огне» (1962), с его загадочной королевской фигурой Ч. Кинбота / Боткина (Карла Ксаверия Всеслава). К тому же «R.» может указывать на «Russian» (русский) и таким образом на русско-немецкое происхождение писателя.

9

Арманда Шамар. La particule aurait jure avec la derniere syllabe de mon prenom. – Частица (de) как бы оспаривает последний слог моего имени. Т. е. если отделить от ее имени (Armande) последний слог, то выйдет Arman de Chamar, что указывало бы на дворянское происхождение. Схожим образом, как позднее заметит Хью по другому поводу, немецкая частица von (фон) в имени Adam von Librikov «спорила с остальным».

Кажется, у Байрона встречается “chamar”, что в очень благородной восточной среде значит “павлиний веер”. – Ирония состоит в том, что помимо значения «веер или опахало из перьев», символа знатности, «chamar» (чамары) – название одной из низших индийских каст, наследственным занятием членов которой является выделка кож, обдирка туш животных. Не случайно далее будет сказано, что мать Арманды была «дочерью богатого торговца скотом» и внучкой сельского ветеринара (к тому же Арманда называла ее по-русски скотиной). Упоминание Дж. Г. Байрона может подразумевать не веер, а фр. simarre (длинное женское платье), родственное ит. zimarra (сутана) и устаревшему англ. symar или simar, cymar (свободная женская накидка или платье); последнее слово, что отметил А. Долинин, Байрон использовал в финале «турецкой повести» «Гяур» (1813), в котором герой рассказывает об увиденном им призраке своей умершей возлюбленной Лейлы: «I saw her; yes, she lived again; / And shining in her white symar» («Я увидел ее, да, она вновь была жива; / И сияла в своем белом платье»).