Слабое звено (СИ)

— Такие вещи не бывают зря. По последним данным мы отбились от графика на три недели, что на неделю больше максимально допустимого опоздания. Если бы ваши люди не торопились, мы бы отбились от графика гораздо сильнее.

— Получается, что мы опоздаем в любом случае, а значит все зря.

— Не будьте таким пессимистом. Как вы знаете, размер штрафа за опоздание пропорционален самому опозданию, поэтому до сих пор наши усилия были направлены не на устранение ущерба, а на его сокращение. Нас оштрафуют за неделю, а не за месяц.

— Неделя, — повторил вслух капитан Урбан, — Я уже даже забыл, много это или мало.

— Это бесконечно много, — вздохнул Штефан, — Некоторым этого достаточно, чтобы сойти с ума.

— А ну-ка немедленно подняли свои носы, — приказал Ковальски голосом строгого учителя, — У нас сейчас нет таких предметов роскоши, как время или право сходить с ума. Мы все еще должны доставить груз к Нерве, и не важно, опоздаем мы или нет.

— Вообще-то важно, — возразил Бьорн, — Может, вы и смирились заранее со штрафными санкциями, которые нас там ждут, но речь тут так же идет и о нашей репутации. Можете себе представить, что о нас скажут, когда узнают, что мы в шесть экипажей не смогли вовремя доставить один, пусть и очень большой, но ОДИН ЕДИНСТВЕННЫЙ булыжник?

— Это все сейчас не имеет значения.

— Нет, имеет. С чем у нас сейчас проблемы? Мы не можем вовремя затормозить?

— Да, — провел Ковальски рукой по графику прибытия, — Вне зависимости от того, когда мы сбросим поле Алькубьерре, у нас не сходятся такие важные переменные, как время прибытия и начальная скорость. Мы не попадаем в выгодную конфигурацию планет, и не сможем совершить серию гравитационных маневров.

— Тогда нужно придумать другую серию гравитационных маневров, — хлопнул Бьорн обеими руками по столешнице, — У нас впереди очень много времени для проведения расчетов.

— Не хочу принижать возможности ваших кораблей, — промолвил Ковальски, прежде чем принизить возможности их кораблей, — Но буквально за двумя переборками от нас находится самое мощное железо в этой части космоса. Мой Марвин уже десять раз провел расчеты, и все десять раз результат был один и тот же. Для нас нет выгодной конфигурации, и оптимальной серии гравитационных маневров не выйдет.

— Я не хочу принижать возможности вашего Марвина, — передразнил его Бьорн, — но Марвин — это лишь машина. А мы люди, а не машины. Мы должны самостоятельно провести расчеты.

— Бьорн, вы рехнулись? — спросил Урбан так, будто бы это был вовсе не вопрос, — Хотите вручную просчитать миллионы возможных сценариев, завязанных на постоянном движении десятков небесных тел?

— Да, — ответил Бьорн.

— Что «да»? На который из двух вопросов вы сейчас ответили? Впрочем, не говорите, я не хочу этого знать.

— Октавия, — взглянул Ковальски на полусонное женское лицо, обитающее где-то в своем мире, и, услышав свое имя, она оживила свой взгляд, — Вы сегодня очень молчаливы. Не хотите хоть как-то поучаствовать в собрании?

— У меня есть одна идея, как нам прибыть на Нерву вовремя, — вдруг заговорила она, и по ее лицу было видно, что она с неохотой спускает слова с языка, — Но она вам всем не понравится.

— Мы слушаем.

— Я… — произнесла она, нахмурив брови и посмотрев куда-то в потолок, — Мы могли бы отправить сообщение четвертому строительно-монтажному флоту, как только войдем в зону радиоконтакта.

— И чем они нам помогут? — скептически выплюнул Урбан.

— Они могут выслать нам на перехват несколько бригад планетарных разработчиков, — ответила она, и с лица капитана Урбана сползла его дежурная ухмылка, — Они могли бы достаточно быстро пробурить в нашем астероиде несколько скважин и зарядить их геобомбами.

Наступило задумчивое молчание, которым обычно сопровождалось заявление врача о необходимости ампутации. Последующие несколько секунд капитаны переглядывались между собой, словно интересуясь мнением, и никто не решался первым высказать возражение или одобрение, боясь в обоих случаях выставить себя недальновидным дураком.

— Они испортят нашему грузу товарный вид, — отреагировал первым Штефан, — Вы правы, мне не нравится ваша идея.

— Они уменьшат нашу массу, и нам будет гораздо легче сбросить скорость, — заметил Урбан, почесав затылок, — Теоретически это звучит разумно.

— И сколько массы вы предлагаете отнять у нашего груза?

— Семьсот миллионов тонн, — вырвалось из Октавии настолько легко и естественно, будто она предлагала сбросить за борт пару мешков с песком.

— Чушь, — чихнул Бьорн, — Не знаю, как вы, капитан Сабо, а я еще ни разу не взрывал груз, который взялся перевозить. Я против. Это дело принципа. Я не для того записывался в дальнобойщики, чтобы ради соблюдения сроков резать товар на куски.

— Тут речь идет о соблюдении сроков не одного буксира, а пяти.

— Шести, — поправил ее Штефан.

— Пяти, — настояла Октавия, — Ваш буксир в любом случае не скоро отправится в следующий рейс.

— Да, вы правы, — устало потер Штефан глаза, — Про мой буксир, а не про геобомбы. Я все еще против.