Слабое звено (СИ)

Выгнав фонариком тьму из последних метров воздушного рукава, они взошли на освещенную палубу Ноль-Девять, той же торопливой походкой преодолели поперечный коридор и на некоторое время замерли перед стеллажом со скафандрами ВКД. По лицу Карлсона наконец-то пробежала тень неуверенности, и он скомандовал:

— Одеваемся.

— А что дальше? — наконец-то решилась задать она неудобный вопрос, снимая элементы скафандра со стеллажа.

— Дальше мы перейдем на Шесть-Три.

— А дальше?

— Дальше мы попробуем на нем сделать что-нибудь полезное.

— Что-нибудь? — переспросила Ирма, — Это твой план?

— Нет у меня никакого плана, — наконец-то признался он, проверяя давление в кислородных баллонах, — А с каким планом ты бежала через Девять-Четыре сломя голову?

— Хотела самостоятельно вырубить тягу, а дальше как получится.

— Вот видишь? — скривил он губы, — Так всегда и бывает. Что-то неожиданно ломается, и нам приходится как-то выкручиваться. В таких ситуациях любой план начинается с одного и того же — выяснить, что случилось.

— Вот только весь твой план упирается в то, что мы все сделаем только вдвоем. У нас ведь нет никакой связи с Девять-Четыре.

— Запомни, сестренка, — самодовольно декларировал он, — Один космонавт снаружи — это живой труп. А два космонавта — это уже рабочая бригада.

— А три космонавта?

— А это уже рабочая бригада и один живой труп, — пошутил он.

Они натянули скафандры прямо поверх формы, что было не по инструкции и сулило некоторый дискомфорт при эксплуатации. Обычная одежда имела неприятную привычку скручиваться, собираться в складки и жутко натирать, когда она неизбежно пропитается потом, и в таких случаях положено одевать под скафандр специальное белье, которое хорошо проводит влагу, способствует терморегуляции и удобно сидит на теле. Но они дружно пренебрегли удобствами, торопясь поскорее взяться за работу. Торопиться им было уже некуда — если Бьорн отключил тягу, то вращение мультисостава прекратило ускоряться, и плюс-минус двадцать минут ничего не решат, но это уже был вопрос чисто человеческого упрямства. Когда человек расслабляется с чувством выполненной работы, и вдруг неожиданно что-то ломается, человек готов расшибиться в лепешку, лишь бы как можно скорее избавиться от раздражительно ощущения незавершенности и вернуться обратно к комфортному чувству выполненной работы. Такое было свойственно даже идеальным космонавтам.

Ирма провела очень много времени в компрессионном костюме, и пусть он вызывал массу неприятных ощущений, одно достоинство у него точно было действительно выдающимся — он был очень легким и подвижным. После него было крайне непривычно вновь облачать себя в 60 килограмм снаряжения для внекорабельной деятельности и следить за каждым движением, чтобы не упасть на ровном месте под собственным неподъемным весом. Именно это она и сделала, когда неаккуратно спрыгнула с уступа шлюзовой камеры в воздушный рукав и не поймала вовремя переориентацию тяготения. Своим падениям в воздушных рукавах она уже давно потеряла счет.

— Не смешно, — прокряхтела она, пытаясь встать на четвереньки.

— Нет, это было очень смешно! — радостно воскликнул Карлсон, и пока он помогал ей подняться, она прямо сквозь два скафандра, разделяющих их, почувствовала его судороги в приступе хохота.

Тяготение в воздушных рукавах было менее половины «жэ», поэтому особого героизма не потребовалось, чтобы подняться с колен.

— Взрослые люди не смеются над упавшими, товарищ «идеальный космонавт», — сделала она ему замечание, и они продолжили путь.

— Прости, — выдавил он сквозь остаточную улыбку, — Когда меня создавали, мне допустили ген плохого чувства юмора.

— Ты это жалкое оправдание только что придумал?

— Нет, на самом деле еще лет двадцать назад. Очень хорошо помогает при неловких ситуациях.

— Ну, зато честно, — вновь перешла Ирма на кряхтение, когда рукав закончился, и ей пришлось вползать в шлюз Шесть-Три.

— Во… им… но…

— Что-что? — переспросила она, когда Карлсон вновь начал помогать ей встать на ноги.

— Я… язь… охо… отает, — сказал ей шлемофон, разбрасываясь обрывками фраз, словно игривый пес клочками важных документов.

— Я не слышу тебя, — взглянула она на запястный компьютер, — Проблемы со связью!

Карлсон первым сообразил, что если один глухой будет кричать другому глухому «я тебя не слышу», слух к ним от этого не вернется. Вместо бесполезных попыток прокричаться сквозь помехи в эфире он сразу схватил ее за плечи и с глухим ударом крепко прижал их гермошлемы друг к другу в страстном космическом поцелуе.

— Проблемы со связью, — прокричал он сквозь жуткую акустику поликарбонатного щитка, дробящего его голос, — Между нами и радиостанцией слишком много помех.

— Поняла. Переключаемся на прямой канал, — прокричала она, и он отпустил ее.