Слабое звено (СИ)

— Сложности в том, что на Шесть-Три нет запасных контроллеров. Почти все запчасти были пущены на ремонт. Зато на других буксирах остались запасные, но они не приспособлены. Их еще надо перепаять, и тогда…

— Нет, — отрезала Ирма, — Мы должны как можно скорее остановить вращение. Мы и так опаздываем, и я не хочу потом объяснять другим, что благодаря моему промедлению к нашему опозданию прибавились сутки.

— Но ведь водородное охлаждение…

— Ты сказал, что контроллер сожгли еще при зажигании, — настаивала она, перейдя на злобный рык, полный нетерпения, — Это было на прошлой неделе. Уж еще несколько часов-то корабль точно потерпит. Просто скажи Марвину, чтобы он игнорировал аномалии в энергосистеме и не запитывал больше ничего, что не помогает кораблю двигаться.

— Это все равно излишний риск, сестренка. Я не хочу полагаться на авось.

— Хорошо, тогда отойди от клавиатуры. — Ирма сделала шаг вперед. — Я сама все сделаю под свою ответственность.

— Нет, — остановил он ее, уперев вытянутую руку ей в грудь, — Я сам. Так и быть, сделаю по-твоему.

— Боишься, что я что-то испорчу?

— Не хочу, чтобы потом меня спрашивали, почему я доверил тебе рисковать чужим буксиром.

— Ты и сам тут чужой.

— Да, — с усмешкой согласился он, и продолжил беззвучно барабанить по клавишам, — Но я ведь идеальный космонавт.

Его идеальный палец-сарделька продавил до упора клавишу ввода, и красное освещение резко сменилось обычным. На корабле сразу стало светлее, глазам приятнее, а в голове перестала пульсировать боль от мысли, что где-то в динамиках панически орет сирена. Казалось, что даже дышать стало легче — поломка на космическом корабле никого не способна оставить равнодушным. Ирма пробежалась взглядом по прибором и в недовольством выдохнула:

— Двигатели все еще на холостом ходу.

— Как я уже и сказал, — лениво протянулся ответ, — нам придется обойти половину корабля.

Их следующая остановка находилась в диаметрально противоположном конце буксира, добраться до которого было равносильно взбиранию на скалодром в костюме юного полярника, но, как ни парадоксально, весь их обход Шесть-Три был бы не только значительно сложнее, но и значительно бесполезнее, если бы им на руку не сыграл такой древний человеческий порок как лень.

Весь последний месяц буксир Шесть-Три представлял из себя настоящую арену для двадцатичетырехчасовых боев с ленью. Техники бок о бок трудились в несколько смен, не оставляя огромную машину без внимания ни на секунду. Самоотверженно игнорируя усталость и искушение все бросить и пожалеть свою плоть из мяса и костей, они снова и снова придавали себе сил мыслями, что их сила воли способна превратить мясо в бетон, а кости в арматуру, но однажды лень все же обошла их силу воли и нанесла первый удар. Им надоело бесконечно таскать с собой пропускные карточки, чтобы пользоваться шлюзами или тестировать контрольное оборудование, поэтому они решили облегчить себе жизнь, грубо нарушили правила эксплуатации управляющего интеллекта, и отключили на всем корабле какой-либо контроль доступа. Когда все сроки ремонтных работ были сорваны, а сами ремонтные работы все же подползли к долгожданному концу, Клим произвел свое столь же эффектное, сколь и дорогостоящее зажигание, упал в обморок прямо в скафандре, и лень, почувствовав слабое место во всеобщем моральном духе, смогла нанести второй удар. На корабле было исправлено все, что только можно было быстро исправить, и техники позволили себе немного расслабиться, отказавшись демонтировать временные лестницы, самодельные леса и страховочные тросы, которые сильно облегчали перемещение вдоль повернутых под прямым углом коридоров при неработающей системе контроля массы, а уж про отключенный контроль доступа никто и вспоминать не хотел. Никому и в голову не приходило, что очень скоро все это может сыграть на руку одной по счастливому совпадению образовавшейся рабочей бригаде.

Потеть полезно, успокаивала себя Ирма, карабкаясь по лестнице, когда бороздящие ее лицо капельки вызывали мучительный зуд. Промокшая насквозь форма начинала дополнительно сковывать движения, предплечья горели от напряженной борьбы с тяготением, а легкие бунтовали против излишне влажного воздуха. Отдельные части ее тела испытывали возмущение утраченным чувством комфорта, но не было даже и намека на лень или усталость. Каждая клеточка ее тела смирилась с тем, что покоя не будет, пока работа не будет сделана, и работала на износ ради скорейшего завершения этого издевательства.