Сладких снов

Она дописала еще что-то. По крайней мере, простучала на клавиатуре.

– И как вы только так можете, Бирте?

– Я, как и вы, совсем мало сплю.

– Как вы это выдерживаете, я имел в виду?

– Я давно привыкла к таким вещам. Думаю, для меня это что-то вроде… трупов. Ужасное, да. Тем не менее находятся люди, которые только тем и занимаются, что днями напролет препарируют мертвые тела. Мне кажется, со временем человек просто приучает себя к иному восприятию таких вещей. Не такому, как у всех.

– Как у всех вроде меня?

– Вы все-таки полицейский, Эверт… Что там с агентом?

Он медлил с ответом, и Бирте продолжила:

– Я имею в виду того, кто может к ним внедриться. Когда он сможет приступить к работе? Или это она?

Снова этот нетерпеливый стук. Она действительно хотела это знать.

– Это он.

– И?

– Я… занимаюсь этим. Скоро мы приедем.

Эверт Гренс лег на вельветовый диван, но рассчитывать на отдых теперь было бы наивностью.

Безликий итальянец, приговоренный к длительному тюремному сроку за то, что в течение долгого времени насиловал собственную дочь, и американский врач с десятью детьми для сексуальных утех не давали комиссару покоя. Они не оставили Гренса и после того, как он задремал.

Спустя полчаса зазвонил мобильник, но, увидев номер на дисплее, комиссар отвернулся. Мобильник не унимался, звонил снова и снова. Потом проснулся и стационарный телефон. На шестой раз Гренс начал считать сигналы – четыре, пять, шесть, семь, восемь – и напрягся всем телом, пока все снова не стихло.

У него не было ни малейшего желания с ней разговаривать, но что он мог поделать?

У него была своя задача. В то время когда Бирте, запершись в комнате в полицейском участке заштатного датского городка, круглые сутки работала над тем, что идентифицировала пользователей педофильского чата, вытаскивая их на свет одного за другим из зловещего теневого мира, Гренс, в шведской столице, делал все возможное, чтобы вернуться в Данию в сопровождении обещанного агента – цель, к которой он до сих пор не приблизился ни на йоту.

Она продолжала звонить, снова и снова. Семь, восемь, девять, десять, одиннадцать сигналов – рекорд на сегодняшний день.

У Эверта Гренса имелись и другие знакомые агенты, которые работали на полицию, внедряясь в криминальные организации, но Хоффман был лучшим. И ему Гренс доверял как никому другому, что казалось не менее важным, поскольку речь шла о неофициальном расследовании. Это был тот случай, когда агент просто не мог позволить себе засветиться или совершить какую-либо другую ошибку. И поскольку вариант Хоффмана отпадал начисто, Гренс просто не знал, о чем будет разговаривать с Бирте.

– Гренс? – спросил кто-то из коридора, по ту сторону запертой двери. – Эверт Гренс, вы там?

Неизвестный Гренсу мужской голос, похоже, совсем молодой.

– Кто спрашивает?

– Охранник.

Кто-то из новых. И не уходит.

– Да, я здесь.

– Извините, если помешал, но только что звонила одна ваша коллега – очень любезная, помимо прочего, – из какого-то городка возле Нюкёбинг-Фальстер. Говорила по-датски, но я почти все понял. Якобы пыталась связаться с вами всеми мыслимыми способами: и по электронной почте, и по мобильнику, и по стационарному телефону. И еще она сказала, что вы знаете, кто она и у вас есть ее номер.

Гренс вздохнул – не настолько громко, как будто, чтобы можно было расслышать по ту сторону двери. Избегать ее и дальше не получится. Похоже, проблемы и в самом деле не исчезают от того, что мы делаем вид, будто их больше не существует.

Комиссар набрал ее номер, и Бирте, в отличие от него самого, ответила после первого сигнала.

– Я хотела поговорить с вами, Гренс.

– Да… Это я уже понял.

– Потому что у меня появилась идея. Теперь я знаю, для чего нам нужен этот ваш агент.

Гренс должен был рассмеяться в ответ. Потому что Бирте и в самом деле верила, что нашла выход, точнее вход.

– Вот как…

Но такого рода фальшивый смех редко когда бывает приятен на слух.

– Тех двоих, из узкого круга, я тоже идентифицировала. Мейера на самом деле зовут Ханс Педер Штайн, и он приговаривался к двадцати годам за изнасилование детей в маленьком городе к северу от Мюнхена. Был освобожден досрочно. Как видно, умел держать себя в руках, чем внушил немецкой полиции, что действительно исправился. Ленни, отец десяти детей и врач, в чате хвалился тем, что задокументировал сорок случаев изнасилования несовершеннолетних. Теперь мы знаем, что его настоящее имя Джеймс Л. Джонсон и проживает он в городе Висейлия, где-то между Лос-Анджелесом и Сан-Франциско.

Бирте была чудо. Гренсу хотелось прокричать ей это в ухо. Они расстались какие-нибудь сутки назад, и за это время она идентифицировала четверых.

Но он ничего не сказал.