Сладких снов

Что есть такого в этих детях, чего он не видел до сих пор? С чего он так разволновался, в конце концов?

Чтобы не упасть, после того как пол ускользнул из-под ног, Гренс опустился на диван и стал дышать животом – техника, которую он специально осваивал.

Он не понимал этих людей, несмотря на кровоточащие костяшки. Ему следовало остановиться, сделать передышку, потому что следующего письма он мог не выдержать.

Собственно, оно резюмировало переписку одного из двоих участников чата, чьи адреса невозможно было отследить. А именно лидера по имени Оникс, откуда-то из США. Резюме давало не так много, разве лишний раз подтверждало статус Оникса. То, что именно Оникс наблюдал за тем, чтобы участники соблюдали неписаные законы педофильского сообщества и использовали кодировки, надежно предохраняющие от разоблачения.

Пока Гренс читал, внимательно отслеживая собственные бессознательные реакции, – на сегодня было достаточно людей, которые спрашивали, почему он кричал, в то время как он и не думал этого делать, – пришло еще одно письмо от Бирте. Оно начиналось со вступительной части, в которой Бирте сообщала, что продолжает работать не покладая рук в ожидании, когда Гренс прибудет со своим агентом, и что посылает подборку интересных фрагментов из последних чатов.

В ожидании, когда он прибудет со своим агентом.

Одна эта фраза – гарантия бессонницы.

Гренс вышел в коридор, к кофейному автомату и двум чашкам черного кофе. Все равно уснуть не удастся. Вернувшись, погрузился в чтение в общей сложности двадцатистраничного файла, прилагаемого к письму.

На одиннадцатой странице у него кольнуло в груди. Импульс – из тех, что одновременно распространяются вверх и вниз, в глубину живота. И проявляются в мозге в чем-то вроде вспышки осознания.

В одном из сообщений от некоего Спирита – Бирте полагала, с высокой степенью вероятности, что Спирит и Ленни одно и то же лицо, – Эверт Гренс наткнулся на два слова, которые снились ему в последние недели каждый раз, когда, несмотря ни на что, все-таки удавалось заснуть.

14–08–2019 02:23:33 Собщение от 763923245: Что-нибудь белое, туфли с серебряными блестками и голубая бабочка в волосах.

Гренс перечитывал эти слова снова и снова.

В сообщении Ониксу Спирит-Ленни описывал свой заказ Лацци. В чем он хотел бы видеть его девочку в следующей серии снимков.

Голубая бабочка – наконец.

Заколка, державшая волосы шведской девочки Линнеи, а потом обнаруженная над левым ухом куклы в комнате датской девочки Катрине, с которой вся эта история началась заново. Голубая бабочка, существовавшая в единственном экземпляре, теперь лежала в нижнем ящике его письменного стола. Спирит-Ленни, Джеймс Л. Джонсон из городка между Лос-Анджелесом и Сан-Франциско, высылал ее в качестве реквизита для будущей фотосессии. Теперь Гренс по крайней мере знал, как бабочка оказалась в комнате Катрине Хансен.

Ситуация вынуждала к безотлагательным действиям. Несмотря на разбитое лицо и то, что исход вчерашней встречи не оставлял надежд на примирение.

Гренс поднялся с дивана, подхватил пальто и побежал к машине, припаркованной чуть поодаль, на Кунгсхольмсгатан. Гренс хорошо помнил эту квартиру и дом в Сёдермальме с недавнего прошлого визита.

– Комиссар?

На пороге возник сонный Билли, все в тех же потрепанных джинсах и застиранной футболке.

– Ты, наверное, и спишь в этой одежде.

– Случается, но… Что с вами, комиссар?

Билли испуганно смотрел на его лицо.

– Ваш нос, эти синяки, пластыри.

– Мне нужна твоя помощь, Билли.

– Вам нужно к врачу.

– У него я уже был.

– Ну, тогда… В любом случае, будет проще, если вы войдете.

– Будет еще проще, если ты сейчас поедешь со мной.

Он как будто даже не удивился. Слишком часто ему приходилось решать проблемы через чужие компьютерные сети. Гораздо чаще, чем через свои собственные. Билли удивился позже, когда они проехали некоторое расстояние и Гренс сказал, что на этот раз речь пойдет не о компьютерах.

– Не о компьютерах? Но я мало в чем разбираюсь, кроме них. Почему, вы думаете, я работаю из дома и выхожу только за едой в 7-Eleven? Именно потому, что мне не очень уютно с людьми. Потому что в девять лет, когда мои ровесники гоняли в футбол, я написал свою первую компьютерную программу. А в том возрасте, когда нормальные люди впервые пробуют алкоголь, я уже выходил в Сеть с разными продвинутыми кодами. И дело здесь не в том, что я такой умный. Кое-кто из моих коллег-хакеров подрабатывает на кассе в свободное время. Но такие вещи не для меня.

– Значит, мы с тобой кое в чем похожи.

– Что за помощь вам нужна, комиссар? Если речь не идет о компьютерах, то о чем?

– Именно о том, в чем ты мало разбираешься, как только что сам сказал.

– То есть?

– Потому что все это должно целиком и полностью остаться за стенами отделения полиции. И ты единственный в этой стране знаешь, чем я занимаюсь.

– О чем вы, комиссар?

– О людях.