Сладких снов

Некто Леденец, сам насиловавший собственных дочерей, Хлою и Селину, и позволявший делать это другим, тот самый, который послал платье с золотыми блестками датчанке Катрине, чтобы та была в нем на известных фотографиях, оказался Жаном Мишелем из Цюриха, в Швейцарии. Грегориуса, отца Сандры, Рахели и Франка, на самом деле звали Матс Мехеле, он был из пригородного поселка к северу от Антверпена, в Бельгии. Мария-Антуанетта, сыновей которой звали Ян и Томас, идентифицировалась как Стефан Виллемс из Сволле, что в восточной части Нидерландов.

Чат, которым занималась Бирте, был не единственной платформой, где вышеупомянутые лица выставляли свою продукцию. Тем не менее все они жаловались на бедность и низкий доход.

Теперь у Бирте появились имена и адреса половины входивших в «узкий круг» и пятерых из одиннадцати внешних контактов Хансена.

Шанс наверстать упущенное еще был.

Вторник, 21:21

(осталось 16 часов и 39 минут)

Несмотря на тяжелую кожаную сумку в руке, она пересекала зал прибытия аэропорта Каструп легким, пружинистым шагом. Гример, лучшая из тех, кого знал Пит Хоффман, сразу после их короткого телефонного разговора выехала из ателье в Сёдермальме в Арланду и успела на ближайший рейс на Копенгаген.

Их взгляды встретились, и она улыбнулась знакомой улыбкой, в которой Питу хотелось бы остаться навсегда. Последовали короткие объятия, и Пит поблагодарил ее, что освободила для него место в своем плотном графике.

– Что на этот раз, Пит?

Она понимала, что это срочно, ведь так было всегда. Поэтому начала обзванивать нужных людей уже в такси по пути из аэропорта.

– То немногое, что ты смог сказать по телефону, – цвет волос между каштановым и темно-каштановым, глаза карие, орехового оттенка, щетина и нос с заметной горбинкой. Это то, что я учла, когда собирала сумку. Но что еще? Хочешь выглядеть старше, как в прошлый раз? Может, толще? Кожа, шрамы? Особые приметы?

– На этот раз выбираю не я. Вот он…

Пит Хоффман развернул копию фотографии из датского паспортного реестра.

– Тридцать семь лет. Рост метр восемьдесят. Вес восемьдесят четыре килограмма.

Она долго изучала неживое лицо на паспортном снимке.

– Кто он?

Она не требовала ответа, привыкнув, что Пит никогда не рассказывал как, что и почему. Как агент он просто не мог себе этого позволить, потому что никогда и никому не доверял. Жил под вечной угрозой разоблачения, то есть смерти. Тем не менее она продолжала спрашивать. Знание цели маскировки и специфики ситуации, в которой она будет использоваться, было отправной точкой, основой, на которой строилась работа.

– Педофил.

Она дернулась, когда он ответил, – как будто что-то пошло не так.

– Активный. Еще тот извращенец.

То есть этот раз не похож на другие. Впервые Пит не собирается внедриться в серьезную банду, специализирующуюся на угрозах, насилии и убийстве взрослых людей, а будет пытаться стать частью мира, изначально ему чуждого. Поэтому он и повел себя не как обычно. Тот, кто занимается внешностью, должен иметь представление и о внутреннем мире, поскольку внутреннее и внешнее – нераздельное единство.

– Карл Хансен, ничем не примечательный датчанин. Проживает в городке под названием Лердаль.

Пит говорил шепотом, понижая голос на каждой фразе из опасения, что его расслышит водитель.

– Отчим. Член педофильского сообщества. Сейчас за решеткой.

Они выехали на мост Шелландсброен, и Пит показал рукой через окно:

– В пяти минутах езды отсюда, где-то в той стороне.

Все еще удивленная его ответом, она смотрела прямо в лобовое стекло. Она начинала понимать, что на этот раз преобразование Хоффмана преследует другую цель.

Не спрятаться от кого-то, а спрятаться в ком-то.

Вторник, 21:55

(осталось 16 часов и 5 минут)

Гренс успел ответить еще на два сообщения чата, когда мобильник во внутреннем кармане беззвучно завибрировал. На дисплее высветился неизвестный номер, и Гренс выскользнул из комнаты, не желая мешать Бирте, как всегда с головой погруженной в работу.

– Гренс.

– Успел найти еще какие-нибудь контакты?

Пит Хоффман сидел в машине, это было слышно: оживленная трасса, большой город.

– Еще пять контактов, в основном друзья Хансена вне «узкого круга». И ни одного из тех, с кем ты собираешься встретиться.

– Ты должен выйти с ними на связь… Ты должен, комиссар. Мейер, Ленни, Оникс – часы тикают.

– Знаю. Я слышу не только часы, но и секунды. Но наседать опасно, есть риск, что они поймут. И тогда план Бирте взять их всех и сразу провалится.

– У нас не будет другого шанса.

– И я использую его. Отвечаю им в чате и выжидаю удобного момента. Терпение. Душить в себе малейший позыв действовать прямо здесь и сейчас, чтобы потом вложить в удар всю силу, – вот первая заповедь агента. Даже я это усвоил, или как, Хоффман?