Сладких снов

– Нет, я не это имел в виду. Позволь, объяснюсь. Хорошо – плохо, слишком четкое деление. У них была задача оставить в хранилище человека, который будет подсоединять сосуды, тем самым обеспечивая жизнь нескольким тысячам людей. Они должны были заставить его делать это любой ценой, даже насилием, если потребуется. С точки зрения военных и тех людей, которые спят в хранилище, это благо. А с твоей точки зрения это непомерное зло. И ты совершенно права и они. Одно действие всегда дает два результата. Они же не знали, что система не работает, да и мы сами в течении трех лет не знали, что она не работает и узнали только благодаря случайности.

– Я понимаю, что ты говоришь дело, но мне трудно принять такую правду. Для меня это слишком личное и все, что ты сказал, кажется мне кощунством. Но есть еще вопрос. А что было потом? Я для себя уже прикинула, что же произошло в тот день, но мне интересно услышать твое мнение.

– После того как они покинули тебя?

– Да.

– Сначала я расскажу тебе, как я вижу их план изначально. Он предельно прост. Хорошо тебя напугать, после чего под страхом насилия заставить выполнять порученную операцию, потом «уехать». Когда страх пройдет, ты будешь делать это уже просто по инерции, ты поймешь, что тебе ничего не угрожает, но продолжишь делать то, что делала просто потому, что привыкла это делать. Для этого они прикинулись как минимум самыми отмороженными людьми на земле и начали свое дело. И их план бы прошел, как по маслу, если бы ты не приглянулась одному из них, – в этот момент Юля дернулась и снова дотронулась до своего шрама на губе. – Прости, что так это сказал.

– Ты знаешь, это было три года назад, время должно было излечить, но всегда, как вспоминаю о том подонке, сразу начинает болеть губа. Видимо это навсегда, а теперь еще и машина эта… Но ладно продолжай.

– Они планировали, оставив тебя на три часа, быстро утопить джип в реке, кстати я думаю, что военные в моем хранилище так сделали, пока я лежал без сознания, как только они доставили меня туда. Потом они планировали скрыть все следы своего пребывания здесь, быстро уйти в хранилище, чтобы присоединиться к спящим. Но из-за этого подонка все провалилось. Его труп они наверно скинули в реку, а командира усадили в машину и попытались отвезти в госпиталь или еще куда-то, где ему могли оказать помощь. Но по дороге он скончался, они плюнули на все и бросили машину, и уже втроем скрылись в убежище. Думаю, что все так и было.

– Я тоже так думаю, моя теория сходится с твоей, почти полностью, расхождения только в мелочах, например я не знала, что те трое все время были в моем хранилище, а ведь и правда были рядом, как и грозились, – Юля грустно улыбнулась. – Просто я хотела услышать от тебя, что ты думаешь. Хотя, чтобы суметь так трезво оценить ситуацию, мне понадобилось не пятнадцать минут как тебе, а добрых пару лет.

После этого мы наверно час шли молча. Сначала Юля явно была подавлена. Но она относительно быстро пришла в себя и снова начала бормотать себе что-то под нос. Потом она как-то злорадно ухмыльнулась и спросила:

– Знаешь, ты сказал, что они манипулировали твоим чувством вины. За что? В чем ты виноват?

– Я… – я чуть не хлопнул себя ладонью по лбу от досады. Я очень не хотел рассказывать Юле, что погубил свою жену, но сам дал ей повод спросить меня об этом, даже не заметив этого. Я решил было соврать ей что-нибудь. Она и так за последние годы видела достаточно мерзости, а теперь, если выяснится, что я убийца собственной жены, то вряд ли она сможет доверять мне. Но я так и не смог сходу что-то придумать, поэтому надолго замолчал.

– Стоп! Не говори, – она замахала руками. – Я тоже тебе не все рассказала если честно, всему свое время. Пускай это пока будет тайной.

– Например, как к тебе в хранилище попали фотографии твоей семьи?

– Да, например это, – лицо Юли перекосило, она посмотрела мне прямо в глаза, в них читалась враждебность, я видимо задел самую больную точку.

– Успокойся, мы же договорились об этом не говорить.

– Верно, – Юля улыбнулась, но видно было, что сделала она это через силу.

Довольно продолжительное время мы шли молча. Юля находилась в какой-то прострации, она шла все время спотыкаясь, иногда норовя пропустить поворот. Очевидно, что мыслями она где-то не здесь, причем она сейчас была настолько далеко, что просто смотреть под ноги в целях не упасть в какой-нибудь овраг, не казалось ей чем-то необходимым.

Я шел и понимал, что сказал гораздо больше, чем следовало, и совсем не то, что следовало. Не стоило говорить про точки зрения, про относительность добра и зла. Ей и так не сладко. Для нее все очевидно, но тут появляюсь я и говорю, что есть люди, которые скажут, что военные ничего такого плохого и не сделали.