Сладкое желание

Решение подарить щенка было очень хорошо рассчитанным поступком. И, безусловно, даже в какой-то степени коварным. Поскольку в одном доме с Грасиэлой сейчас находилась Клара, он знал, что щенка там примут с распростертыми объятиями. Эла же никак не смогла бы отказаться приютить щенка. Она не могла выбросить щенка из дому, как она сделала это с присланными им раньше цветами, и это наверняка ее рассердило. Теперь каждый раз, когда она будет смотреть на эту милую собачонку, она будет вспоминать о нем, Колине.

Ее черный плащ с капюшоном, отороченный мехом горностая, скрывал ее с головы до ступней. Если бы он не узнал этот плащ, у него, возможно, возникли бы сомнения, кто же это к нему пришел. Плащ был таким просторным, что она в нем могла сойти за кого угодно.

Однако Грасиэла не была кем угодно.

— Ваша милость. — Он встал и низко поклонился. — Чем я обязан удовольствию вас видеть?

Она откинула капюшон и впилась в него укоризненным взглядом:

— Это вы прислали мне собачку!

— Она вам понравилась? — ласковым голосом спросил Колин.

Грасиэла нахмурилась. Такое мрачное выражение лица было для нее совсем не характерно. Тем не менее даже сейчас она казалась ему весьма привлекательной.

— Нет!

— Нет? — Он подошел к ней и протянул руку, тем самым показывая, что хочет взять у нее плащ. Она, на мгновение засомневавшись, расстегнула застежку на шее и позволила Колину помочь ей снять плащ. — Кто не любит щенят? Это ведь бесчувственно, а значит, совсем не соответствует вашему характеру, — добавил он насмешливым тоном.

Она едва не зарычала. Да, именно зарычала, по-другому и не скажешь.

Он положил ее плащ на спинку дивана. Грасиэла тяжело вздохнула и уперлась ладонью в свое красиво очерченное бедро. Она была одета в простенькое синее платье, не имеющее никаких украшений, но подчеркивающее ее красоту больше, чем любое из ее самых экстравагантных платьев. То же самое можно было сказать и о той простой прическе, которая была у нее сейчас. Ее волосы были заплетены в косу, обернутую вокруг головы, и при этом несколько темных локонов умудрились выскользнуть из косы и теперь красиво обрамляли нахмуренное лицо Грасиэлы.

— О-о, вы прекрасно понимаете, что к самой этой собачке мне не к чему придраться. Она милая…

— Всего лишь милая?

Он вообще-то выбирал эту собачонку лично, и она была самой красивой и занятной из всего выводка.

— Ну хорошо, не просто милая, а восхитительная, — пробурчала Грасиэла. — Клара от нее в восторге, как вы на то, видимо, и рассчитывали.

Он пожал плечами, не соглашаясь и не опровергая.

— Но вам нельзя больше присылать мне никаких подарков. Маркус уже решил, что у меня есть поклонник…

— Поклонник? — Колин скрестил руки на груди и тихонько засмеялся. — Так я, значит, поклонник, да?

— Это его слова, а не мои.

— Вообще-то, более точным было бы слово «любовник», разве не так?

— Прекратите. Никакой вы мне не любовник. Мы друг для друга — не любовники.

— В самом деле? Может, мне напомнить вам значение этого термина, а?

— Пожалуйста, не надо. — Она выставила руку вперед. — Я знаю английский язык достаточно хорошо. Мне известно, что означает этот термин. Я знаю, чем мы занимались и кем мы были, но это уже в прошлом. Я не хочу быть с вами.

Он уставился на нее на несколько секунд, и в его глазах появился воинственный блеск. Она выдержала его взгляд и не стала отворачиваться.

«Я не хочу быть с вами». Эти ее слова были однозначными. Он и сам произносил такие слова раньше, когда разрывал свои отношения с той или иной женщиной. При этом его слова, возможно, были жестокими, но честными в том смысле, что он всегда чувствовал, что эта конкретная женщина заслуживает того, чтобы их услышать.

Однако по отношению к Эле он испытывал какие-то особенные чувства. К тому же Колин полагал, что и она к нему неравнодушна, но он ведь мог и ошибаться. Она вполне могла пресытиться им и захотеть расстаться с ним.

Признаться, Колин чувствовал себя не очень уверенно. Если человек сирота — пусть даже он обладает богатством и привилегиями, — в нем вырабатывается такая вот неуверенность в себе. Он не был достаточно хорошим даже для своего собственного отца. Память об этом таилась где-то в глубине его души, вызывая у него неуверенность в себе.

Что давало ему основания думать, что он достаточно хорош именно для этой женщины, в которой, возможно, по-настоящему нуждался?

Колин шумно вздохнул:

— Понятно. — Он почувствовал себя болваном из-за того, что смотрел на себя так, как, по его мнению, на него смотрела она. Как на слишком молодого и чрезмерно назойливого и прыткого. — Очень хорошо. Я перестану вас преследовать. Это была моя ошибка. Я думал, что вас, возможно, тянет ко мне так, как меня тянет к вам.

Он не спеша подошел к Грасиэле и остановился прямо перед женщиной, удерживаясь от того, чтобы прикоснуться к ней. Больше он не будет к ней прикасаться. Больше — никаких соблазнений и упрашиваний. У него ведь тоже есть своя гордость. Он еще никогда ни о чем не умолял ни одну женщину.