Сладкое зло

— Патти, пожалуйста, пожалуйста, прости меня. Мне ужасно стыдно. Никогда раньше я не была нечестной с тобой, и я так злюсь на себя сейчас. То есть, просто… Я знала, что он может ответить на мои вопросы, и что он не причинит мне зла. Но не знала, как сделать, чтобы ты в это поверила.

Чувствуя, как я виновата перед Патти, я избегала смотреть на ее ангела-хранителя. Мне хотелось рассказать ей, что она была совершенно права — мне не следовало искать встречи с Каиданом. От того, что я узнала, мне стало лишь хуже, и надо мной нависла серьезная опасность. Но я не могла обрушить все это на нее. Она бы сошла с ума.

Аура Патти все время меняла цвет, становясь то пастельно-розовой — любовь, — то светло-серой — беспокойство. Слезы у меня так и лились, и Патти прижала меня к себе. Я обняла ее, чтобы до капли впитать в себя всю исходившую от нее любовь и нежность.

— Анна, я понимаю, как это трудно, но ты не должна терять голову. Потому что самое важное — здесь. — Она чуть отстранилась и постучала пальцем по моей груди в области сердца.

Я промокнула глаза рукавом футболки Каидана.

— Я не хочу, чтобы ты беспокоилась из-за денег, хорошо? Ведь это правда, что у всякого события есть свой смысл. Просто почини машину, а поедем, когда получится.

Она кивнула и задумалась, потом сказала:

— Причина моего теперешнего расстройства отчасти вот в чем. Когда я вернулась на автобусе из автомастерской, то первым делом бросилась искать телефон монастыря. У меня было дурное предчувствие, и оно, как ни печально это говорить, подтвердилось. Сестра Рут пребывает между жизнью и смертью, она то приходит в сознание, то вновь впадает в беспамятство. Ради всего святого, ей же сейчас должно быть почти сто двадцать лет!

Мы с Патти впились друг в друга глазами.

— Нам обязательно надо найти способ, чтобы ты добралась туда как можно скорее. Я свяжусь со всеми газетами и журналами, какие знаю, и попрошу у них дополнительной работы. Если ты не успеешь съездить до конца каникул, то пропустишь начало занятий осенью.

— А я попробую взять больше рабочих часов в кафе. Мы непременно сколотим нужную сумму и вовремя доберемся до монастыря.

А если нет? Если я приеду и окажется, что сестра Рут унесла информацию обо мне с собой в могилу?

Меня осенило:

— Знаешь, мы могли бы связаться с моим отцом и попросить у него денег.

— Нет. — Лицо Патти на мгновение окаменело. — Мы найдем способ.

Она наклонилась к моему уху и перешла на шепот:

— Что ты думаешь об этом мальчике?

— Что он, вполне возможно, сейчас слушает наш разговор.

— Он наверняка способен быть джентльменом и не станет такого делать. — Патти сказала это с деланной кротостью, и было ясно, что она обращается к Каидану, а не ко мне. — Но чем бы он мог нам помочь?

— Я пока еще не очень хорошо его знаю, но сердце и интуиция подсказывают мне, что ему можно довериться.

— Это хорошо. Сердце и интуиция тебя еще ни разу не подводили. Правда, — добавила Патти с невозмутимым видом, — он ужасно красив, а это может сбивать с толку.

Я пожала плечами:

— Не спорю, красив. И знаю, что должна соблюдать осторожность.

Так как мой голос при этих словах не дрожал от восторга, Патти, похоже, осталась удовлетворена ответом.

— Ну, что, пойдем? Не вечно же ему сидеть в одиночестве!

Когда мы вернулись в гостиную, Каидан стоял, разглядывая фотографии на стене. Ни разу в жизни у меня не было причин стесняться своего уютного жилища, но после сверкающего роскошного дома Каидана всё здесь начало казаться мне обветшалым и ни с чем не сообразным. Мои детские черно-белые снимки — искусство Патти-фотохудожника — смотрелись просто унизительно. Каидан показал на фотографию, изображавшую меня в шестилетнем возрасте без передних зубов, и ухмыльнулся.

Я воздела глаза к небу и уселась на кушетку. Патти принесла из кухни стаканы.

— Вы уверены, что не хотите пить? У нас есть охлажденный сладкий чай и… — она пошарила в холодильнике, — и еще вода.

— Я с удовольствием выпил бы чаю, благодарю вас, — ответил Каидан.

Я была довольна, что он согласился. Патти делается сама не своя, когда кто-то отвергает ее гостеприимство.

Каидан осторожно сел рядом со мной на кушетку, старую и потертую. Я вспомнила, как он, не разуваясь, разлегся на шикарном диване у себя дома, — забавно, но к нашей обшарпанной мебели у него, похоже, было больше уважения.

Патти подала нам наполненные стаканы, и он, вежливо улыбаясь, отхлебнул большой глоток.

— Спасибо. До приезда в Америку я ни разу не пробовал холодный чай.

— В самом деле? — спросила Патти. — Да, я обратила внимание на ваш акцент. Вы из Англии?

— Да, в основном. — Он сделал еще глоток. — Не хочу совать нос не в свое дело, но я слышал, как вы упомянули, что из-за поломки машины у вас срывается запланированная поездка. Это верно?

— Мы откладываем деньги на поездку в Калифорнию, — сказала Патти. Она была настороже — Каидан, возможно, и не сумел бы это определить, но я знала наверняка. Когда Патти спокойна, она всегда кладет ногу на ногу и откидывается на стуле, а тут сидела прямо, да и говорила суше, чем обычно.