Сладость или гадость

– Ни за что. Это местная достопримечательность для туристов. Люди живут ради этого. Кроме того, вечеринка не в доме, а на пляже. Только храбрые могут войти внутрь, – она приподняла брови. – Держу пари, благодаря ему ты могла бы сделать несколько убийственных фотографий для твоего портфолио.

Я вскинула голову и прищурилась.

– Ты играешь нечестно.

– Я знаю, – она ухмыльнулась. – Но я правда хочу пойти на вечеринку, и знаю, что единственный способ заставить тебя пойти туда – это если ты принесешь с собой своего верного маленького друга.

Когда она так сказала, то это действительно прозвучало странно. Но за эти годы я поняла, что лучшие снимки получаются, когда их меньше всего ждешь. На некоторых из моих любимых фотографий были люди, занимающиеся своей повседневной жизнью. Пара, сидящая на скамейке в парке и любующаяся утренним солнцем; человек, выгуливающий собак и наслаждающийся прогулкой по пляжу до появления толпы; или люди, идущие по своим делам. В повседневности было так много красоты.

– У меня достаточно снимков для портфолио, – я солгала. В нем все еще чего-то не хватало. Я вложила в него свое сердце и душу за последние несколько месяцев, и все же чувствовалось... чего-то недоставало.

Мистер Гомес, мой куратор, предложил мне отказаться от склонности фотографировать случайных людей и взглянуть на свою жизнь интроспективно. Через мой опыт.

– Искусство – это форма выражения, – сказал он. – Приемная комиссия захочет получить представление о Каллиопе Джеймс из твоего портфолио.

Я знала, что он был прав.

Даже если было отстойно признавать это.

– Калли, прием, – Мэдисон раздраженно выдохнула. – Ты знаешь, куча людей всегда в конечном итоге входит в дом. Ты могла бы пробраться внутрь и сделать несколько снимков.

– Никто не захочет, чтобы я была на вечеринке.

– Это когда-нибудь останавливало тебя? Кроме того, люди любят жаловаться из-за того, что ты околачиваешься с камерой, но втайне им это нравится. Каждый хочет провести свои пять минут в центре внимания.

Я закатила глаза, услышав это.

– Я подумаю об этом.

Вечеринка дала бы мне редкую возможность сфотографировать дом на фоне безрассудного подросткового духа. Это могло бы стать идеальным дополнением к моему портфолио.

– Да! – Мэдисон хлопнула ладонью по столу, слишком довольная моей уступкой. – Будет весело, вот увидишь. Кто знает, может быть, ты даже найдешь симпатичного парня, чтобы...

Я смерила ее тяжелым взглядом. Это было последнее, чего я хотела.

– По крайней мере, если Зак все-таки появится, он будет знать, что ты больше не скучаешь по нему.

– Я не скучала. С чего ты вязала?

– Скучала, совсем немного, – выражение ее лица смягчилось, в словах появилась нотка грусти. – Но это было полностью оправдано. Он был засранцем.

– Мне действительно плевать на Зака, – я слегка пожала плечами. – Мы были просто детьми, а теперь он живет своей жизнью. Он, наверное, даже не помнит меня.

Но когда я произнесла эти слова, мое непостоянное сердце сжалось.

Закари Мессия, возможно, и забыл обо мне.

Но я никогда не забуду его предательство.

Глава вторая

Я ненавидела школьную атмосферу.

С раннего возраста, когда стало очевидно, что я не собираюсь становиться спортсменом, как мой брат, я начала считать институт ненужным. Может быть, это было отвращение к большим толпам или шуму, или просто тот факт, что я не выносила богоподобного поклонения, воздаваемого моими одноклассниками парням, которые могли бросать/пинать/вести мяч.

На протяжении многих лет Тилли и ее друзья говорили, что я вела себя так из-за ревности. Будто я была озлоблена из-за того, что никогда не привлеку внимания игрока. Мой отец говорил, я веду себя так, потому что никогда не пойму, каково это быть профессиональным спортсменом. Что я не смогу понять уровень мастерства и решимости, необходимых для этого.

Потому что изучение фотографии, очевидно, было все равно что простой прогулкой по парку.

Может быть, я была озлоблена и ревновала. В конце концов, я провела все свое детство, соревнуясь со своим братом и его природной способностью играть в баскетбол. Наш папа пропускал концерты, танцы отца и дочери, родительские собрания, он даже пропустил мою первую выставку в местной галерее, и все это для того, чтобы поддержать Каллума в его мечте однажды сыграть в НБА.

Трудно было любить ту вещь, которая была постоянным напоминанием о том, что ты никогда не будешь достаточно хороша.

Дети не понимали фотографии; они понимали выступления группы поддержки и вечеринки, празднование последней победы своей команды или сочувствие сокрушительному поражению. Школа Бэй-Вью была домом могучих «Гадюк», все поддерживали их, и если вы этого не делали... Ну, тогда вы были никем.

Мэдисон тихонько вскрикнула, когда команда вбежала в спортзал. Я бросила на нее злорадный взгляд.

– Что? – она поморщилась. – Трудно не сорваться. Это важный год для Финна.