Сладостное забвение

Я никогда не умела врать, поэтому сказала правду.

– Да, – выдохнула я.

Никогда в жизни не была ни в чем столь уверена.

Глава тридцать пятая

Горяч, как пекло, черен, как дьявол, чист, как ангел, и сладок, как любовь.

– Шарль Морис де Талейран-Перигор[92]

–

Елена

Мы заехали к нему в офис, и я застонала, увидев ждущую меня на кофейном столике пиццу.

Нико хмыкнул и прошел к рабочему столу, за которым и провел следующий час, разговаривая по телефону. А может, и дольше… не то чтобы я знала: набив живот, я уснула на диване, утомленная солнцем. Это был чуткий сон, сквозь который я слышала глубокий и успокаивающий тембр на заднем фоне.

Три часа спустя я проснулась в пустом офисе.

Я рассеянно проморгалась и распустила растрепавшийся хвост. Расчесала волосы пальцами и нацепила туфли, а затем направилась к двери и вышла из офиса. Здесь в принципе было тихо, за исключением нескольких негромких мужских голосов.

Я проверила игорный зал и заметила Лоренцо, Везунчика и Луку за одним из дальних столиков: всех с картами в руках. Интересно, как можно резаться в покер, если твои партнеры – шулеры?

Николаса нигде не было видно, и мне внезапно захотелось поискать его наверху. Если у меня будет муж, которого не волнуют правила, то, может, и мне пора покинуть зону комфорта и достичь уровня Руссо. Я развернулась на каблуках, чтобы не стучать ими, вышла к лестнице и выскользнула за дверь.

Помещение было элегантно и стильно украшено. Широкий танцпол состоял из панелей, мигавших то фиолетовым, то синим, то желтым. Вокруг круглых лакированных столиков красовались красные плюшевые кресла, а дальнюю стену занимало огромное зеркало. Еще одна лестница вела наверх, где, вероятно, имелись комнаты для ВИП-гостей. Я понадеялась, что Нико не разрешает проворачивать там всякие мутные делишки, хотя, конечно, шансов на это мало.

Спустя минуту я решила вернуться обратно, пока никто не заметил моего отсутствия. Но тут я осознала, что не одна.

– Значит, ты и есть прелестная Елена.

Я замерла.

Голос был незнакомым, хотя я уже выяснила, что все последние сплетни города были обо мне. Впрочем, ничего удивительного.

Я повернулась и встретилась с наглым, беспощадным и умным взглядом, словно в этом человеке постоянно боролись противоположности. Дорогой костюм «Армани» придавал ему лоска, но расслабленная поза и небрежность обнуляли впечатление нувориша. Мужчина смахивал на хамелеона, принимающего наиболее выгодный облик.

– Прошу прощения, мы незнакомы.

Тихий смех напоминал умирающие в воздухе музыкальные ноты.

– Ты бы со мной и не познакомилась. Я же просто-напросто второй сын.

Казалось бы, фраза не должна нести никакого подтекста в двадцать первом веке, но я поняла, на что он намекал. Я сама – прямое доказательство старомодных порядков Коза ностра: свадьба с доном маячила буквально за углом.

Второму сыну в нашем сообществе почти никогда не светит получение наследства. Ему не достается ни титула, ни бизнеса, и он будет вечно работать: сначала на отца, а потом на старшего брата.

Он всегда занимает второе место, на которое не обращают внимания.

– Мне жаль.

Мужчина почесал челюсть и пробормотал:

– Конечно, ты ему нравилась.

Согласно этикету я не могла задавать вопросы, но словечко, употребленное в прошедшем времени, – «нравилась» – сразу пробудило мое любопытство. Мне не следовало общаться с мужчиной, которого я едва знала, но Нико ведь не стал бы пускать в клуб кого-то, кому не доверяет, верно?

Я неуверенно шагнула ближе. А тип в костюме «Армани» схватил мою ладонь и оставил на ней легкий поцелуй.

– Ты уже в курсе, кто я, а вот я не знаю о тебе ничего. У тебя ведь есть имя? – спросила я.

– Можешь звать меня Себастьян. – В его глазах что-то мелькнуло, прежде чем он добавил: – Перес.

Я похолодела и инстинктивно вырвала руку. Только теперь я заметила, что он говорит с колумбийским акцентом.

Он фыркнул, как будто моя реакция оказалась одновременно забавной и раздражающей.

– Третий раз такое. Начинаю задумываться, переспит ли со мной хоть кто-то в Нью-Йорке.

Я заколебалась, услышав, что с какой непринужденностью он это сказал. Но, наблюдая, как он спрятал руки в карманы и окинул помещение цепким взглядом, я поняла, что Себастьян мог быть еще манипулятивнее брата. Хотя меня гораздо сильнее интересовало, насколько он отличался от Оскара.

Кстати, являлись ли правдой слухи о том, что у Оскара была дурная репутация среди женщин? Он не страдал от недостатка внимания со стороны девушек, но только в нашем кругу, – а если у него имелись какие-то… наклонности, то не стал бы демонстрировать их Коза ностра. По крайней мере, пока не успел бы связать себя браком и утащить благоверную в Колумбию. Именно такой судьбы я чудом избежала.

– А ты ему нравилась, – повторил он. – Очень сильно.

Во рту появился неприятный привкус. Быть желанной женщиной Оскара Переса ощущалось как контакт с человеком, зараженным венерическим заболеванием.