Сладостное забвение

Николас окинул меня взглядом с ног до головы, прожигая насквозь. Но, когда наши глаза встретились, меня внезапно осенило.

«Я не храню секретов, Елена».

Он врал.

И я могла найти этому только одно объяснение. Часть меня тут же отвергла саму вероятность, а вторая согрелась и сомлела.

Он держал меня в секрете, поскольку волновался о моей репутации.

Может, так думать эгоистично, но мое сердце мигом стало в два раза больше. И быстро сдулось под грузом вины. Похоже, я доставляла мужчине больше проблем, чем того стоила. Скопированные на листок бумаги цифры лежали на дне сумки и давили на совесть.

– Может, мне лучше пожить дома до свадьбы, – предложила я.

– Твой дом тут.

– Но я…

– Нет.

«Ладно».

Николас явно не фанат переговоров.

Он взял из шкафчика две тарелки.

– Я думал, ты бегаешь каждое утро.

Он был такой голый, что я с трудом понимала его речь.

Я стиснула губы.

– Решила, что мне это не подходит.

Нико хмуро на меня посмотрел.

– Если решишь, что все-таки подходит, на втором этаже в гостевой комнате есть беговая дорожка. Ты не сможешь шататься по улице, как раньше.

Я мило улыбнулась.

– Умеешь ты заставить девушку почувствовать себя свободной.

Он проигнорировал мой ответ.

– Что насчет танцев, Елена?

После концерта я еще не записывалась на новый цикл занятий, да и не собиралась. И я уже не была уверена, что сумею выбраться из этого дома куда-нибудь еще.

– Пока не решила.

Он разложил еду по тарелкам, а я налила себе кофе. Этот мужчина подарил мне оргазм и приготовил завтрак. На первое я раньше только надеялась, второе вообще себе не представляла. Я начинала задаваться вопросом, зачем ему нужна. Жена из меня никудышная.

Нико облокотился о столешницу, одарив меня поистине королевским вниманием.

– Если захочешь танцевать, надо найти тебе новую студию.

Я помедлила.

– Почему?

– Я не доверяю улицам твоего отца.

Я прищурилась.

Нико ответил мне тем же.

– Ты до ужаса верна неправильным людям, – недовольно буркнул он.

– Ты про мою семью? Каких людей ты имеешь в виду? – Я вскинула бровь. – С улицами папа́ полный порядок.

На бесстрастном лице Нико читалось: «Расстрел ресторана».

Мне было нечем крыть, так что я увильнула.

– А если я твоим улицам не доверяю?

– Скоро ты не будешь Абелли. Если решишь танцевать или делать еще что угодно, то все будет происходить на моих улицах. – И он сурово добавил: – Но, чур, больше не высасывать жизнь из других.

Я покрылась мурашками при мысли о том, что скоро стану Еленой Руссо.

Выдавила из себя вздох, чтобы замаскировать нервозную дрожь.

– Ты сегодня прямо какой-то диктатор.

– Но не дотягиваю до психопата? – Он сверкнул глазами. – Нужно приложить еще немного усилий.

Мы смотрели друг на друга, находясь на расстоянии метра, и атмосфера на кухне сгущалась. Воздух стал томным, жарким, почти непристойным. Сердце выбивало тяжелую барабанную дробь. Нико стоял передо мной, полуголый, мужчина всех мужчин. И я знала, что если продолжу молчать, что-то произойдет. Все изменится. В восемь часов утра в воскресенье. Меня наполнили тревога, предвкушение и толика паники.

Я понимала, что следующий шаг разобьет мне сердце.

– Постарайся, – сказала я, – чтобы я знала, чего ожидать. – Слова разрезали наваждение – и в воздухе прояснилось.

Он еще секунду смотрел на меня. Потряс головой. И оттолкнулся от столешницы.

– Завтракай. Через двадцать минут выезжаем.

– Куда?

Нико взял с кухонного острова журнал и бросил на столешницу передо мной. На афише значилось: «Автомобильная выставка: хвастайся и сияй».

Что вообще надевают на такие мероприятия?

Глава тридцать четвертая

Мода проходит, стиль остается.

– Коко Шанель[90]

–

Елена

К своему ужасу я выяснила, что Нико жаворонок.

В то время как мне требовался час, а то и два, чтобы выпить кофе и морально подготовиться к началу дня, он приготовил и съел завтрак, надел джинсы с белой футболкой и был готов выезжать.

Вот – нашла недостаток. Сразу после горящего вопроса о состоянии психики жениха. Хотя, по моему мнению, эти две вещи связаны между собой.

– Хорошо выглядишь, – сказал он, выруливая со двора.

И я как полная дура сразу покраснела до корней волос.

Он тихо засмеялся и прибавил громкость в радио, пока «Крайняя мера» группы «Папа Роач»[91] не стала единственным, что я могла слышать.

Зато «хорошо выглядишь» вертелось на задворках сознания гулкой и заезженной пластинкой. Простое замечание, но именно поэтому оно наполнило меня теплом. К комплиментам я привыкла, как бы высокомерно это ни звучало: ведь считала себя их достойной. Но я им не верила, да и тем более не искала. В нашем сообществе красивые девушки обычно заканчивали как Джианна: пряча боль за расширенными зрачками.

Я росла наблюдательным ребенком. Хотела анализировать мир и расшифровать смысл вселенной, но в итоге нашла только себя: маленькую девочку перед зеркалом, из которого на нее глядела пустая жизнь без любви.