Сладостное забвение

– Почему ты так хорошо осведомлен о машинах? – уточнила я, шагая рядом с ним. Солнце нещадно палило спину, и я отлепила хвост от вспотевшей шеи.

– Это уберегало меня от проблем, – кратко ответил он.

Вероятно, он имел в виду подростковые годы. И в какие же неприятности попадал юный Нико?

Чувство вины сдавило грудь, когда я вспомнила, что сказала о его матери накануне. Мои родители далеко не лучшие, но я всегда жила в безопасности, окруженная любовью и заботой. Ну а кто же любил Нико? Отец наверняка проявлял к сыну столько же любви, сколько папа́ к Тони, что вызывало беспокойство. И я сомневалась, что наркозависимая Катерина Руссо являлась оплотом материнской поддержки.

– Нико… – начала я и запнулась. Я еще столько хотела спросить! Я стремилась узнать его досконально, но была уверена, что он расскажет отнюдь не все. Поэтому я ограничилась следующим: – Хочу пить.

– Значит, когда тебе что-то надо, так сразу «Нико». – Он хмыкнул. – Ладно. Поищем тебе что-нибудь попить.

Я никогда не видела, чтобы папа́ выходил из дома одетый во что-либо проще костюма-двойки. А Нико щеголял в обычных ботинках, джинсах и белой футболке, однако выделялся из толпы. Как будто окружающие были в курсе, что где-то под одеждой он прячет пистолет. А может, чувствовали, что он неразрывно связан с Коза ностра.

Мы купили пару бутылок воды и сели за столик на краю парковки. Нико мгновенно выпил свою, облокотился локтями о колени и принялся наблюдать за толпой. Возможно, после пальбы, которую я недавно пережила в ресторане, мне стоило посильнее беспокоиться за свою жизнь. Но, по правде говоря, не думаю, что в мире бы нашелся человек, с которым я бы чувствовала себя в большей безопасности.

Когда взгляд Нико задержался на моем лице, я попыталась прикинуться, что ничего не замечаю.

Но спустя минуту мой пульс так участился, что я выпалила:

– Почему ты на меня смотришь?

Один удар сердца. Два.

Его голос был хриплым и твердым:

– Может, мне хочется.

Сердце окутало чем-то мягким и теплым.

Когда мы встали и направились к автомобилю «Гран Торино» семьдесят первого года, в груди вспыхнуло шаловливое чувство.

Я потопталась на месте, долго изучала машину с видом опытного знатока, после чего повернулась к Нико и важно заявила:

– Пожалуй, семидесятого года мне больше нравится.

На губах Николаса заиграла лукавая улыбка.

– Подойди поближе и повтори.

В животе запорхали бабочки, и я была вынуждена прикусить щеку, чтобы не засмеяться.

В одиннадцать часов утра в воскресенье я поняла, что жених меня не только привлекал. Я была до болезненного сумасшествия им очарована.

* * *

Когда мы вернулись к машине Нико, у меня отваливались ноги, а плечи покраснели от солнца. Еще я умирала от голода. Было два часа дня, но я очень трепетно относилась к приемам пищи по распорядку, и к тому моменту пропустила и ланч, и второй завтрак.

Пока Николас вел машину, я прислонилась головой к стеклу и смотрела на мир, проносящийся за окном. Спустя секунду выпрямилась в кресле, растерянно нахмурившись.

– Нико, а разве этой частью Бронкса не Капелло владеют?

Когда он облизнул губы и ничего не ответил, у меня вырвался ошарашенный смешок.

– Боже, ты сумасшедший. Нам нельзя здесь находиться.

Он хитро взглянул на меня.

– Я думал, то, что я сумасшедший, мы уже выяснили.

Я почувствовала себя разыскиваемым преступником в чужой стране. Я и поверить не могла, что несколько минут назад беззаботно разгуливала по территории семьи Капелло, с которыми у отца были нейтральные, но временами и напряженные отношения.

– Меня из-за тебя убьют, – объявила я.

Нико покачал головой и пригвоздил меня пристальным взглядом.

– Ты правда веришь, что я кому-то позволю тебя убить?

«Нет». Таким был немедленный, интуитивный ответ в голове.

Мне стало тепло от его слов, хоть я и не представляла, что должна чувствовать. Я всегда следовала правилам, а единственный раз, когда их нарушила, привел к гибели невиновного человека. А Николаса не особо волновали законы, даже если это были правила и этикет Коза ностра. Сегодняшний день – лишнее тому доказательство.

Я хотела избегать проблем, а Николас ради них жил.

– Это опасно, – выпалила я.

В салоне воцарилась тишина. Нико провел большим пальцем по нижней губе и бросил на меня загадочный взгляд, держа одну руку на руле.

– Доверишься мне?

Получается, тот факт, что недавно он предупреждал меня насчет недоверия по отношению к нему, уже ничего означал. Я молчала, потом сглотнула. Хрипловатый и мягкий голос Николаса до сих пор отдавался в ушах, слова пробурились сквозь грудную клетку прямиком в ту часть меня, которую я держала закрытой от мира.

Что ж… теперь Николас говорил мне, что я могу ему доверять. И оно того стоит.

Я должна выйти за него замуж.

И не обязана ему доверять.

Но иногда речь идет не о том, что мы обязаны, а о том, чего хотим.

Я посмотрела в окно, на запретную зону города, куда он меня привез. Внутри все сжалось от неизвестности, но присутствие Николаса, его сердцебиение, которое я научилась чувствовать нутром, мужской запах – все это становилось привычным. Необходимым.