Сладостное забвение

На самом деле я безбожно врала. Я всегда была романтиком. Настолько безнадежным, что при мысли о том, что не найду свою сказку, чувствовала себя стоящей на пустой парковке среди снега и свиста холодного ветра.

Не очень умно с моей стороны краснеть от комплимента Нико, причем после того, как я воспользовалась щипцами его девушки (или любовницы, или кем бы она там ни была), чтобы завить волосы и собрать в хвост. И все равно – с яростью, какой я раньше не испытывала, надеялась, что другой женщиной окажется не Джианна. Она являлась моей полной противоположностью – беззаботной и раскованной, а я… бледнела по сравнению с ней. И вряд ли она беспокоилась о банальностях, в то время как я переживала из-за того, надела одни и те же туфли два раза подряд, поскольку к летнему платью больше ничего не подходило.

За час, который мы провели в дороге, я успела выбрать цветы для свадебного букета и схему рассадки гостей, а Нико либо говорил по телефону, либо слушал музыку слишком громко, чтобы беседовать. На романтичное свидание не тянет, но в этом был особый уют.

Машины сверкали на солнце, люди бродили по парковке взад и вперед. День становился все жарче, словно разогретая духовка, как будто солнце за что-то серьезно разозлилось на мир. Я наивно полагала, что на мероприятии будут развлечения, но единственной программой оказались автомобили. Что ж, зато меня порадовало, что никто не может прочесть мои мысли.

Может, шоу и не предвиделось, но это еще не означало, что день выдался скучным. Я постоянно чувствовала себя одной из машин, выставленных для всеобщего обозрения, когда Нико обращал на меня внимание и обжигал взглядом, с которым у меня имелась лишь одна ассоциация. Интересно, был ли он столь же внимателен к другим женщинам? Подумав о этом, я немедленно возненавидела себя.

– Не отходи от меня, – сказал Нико, когда мы приехали.

Упрямая часть меня немедленно захотела выяснить, что он сделает, если я не послушаюсь.

Я всегда отличалась любопытством.

Пока он отвлекся на разговор с каким-то автовладельцем, я ускользнула и притворилась, что любуюсь кабриолетом. Тридцать секунд спустя я почувствовала, что Нико стоит у меня за спиной.

Голос у моего уха был хриплым, низким и раздраженным:

– Ты и впрямь считаешь, что я целый день буду за тобой хвостом ходить?

Сердце затрепетало, и я кивнула.

– Ты должен.

Нико меня не коснулся, но придвинулся ближе, и я почувствовала его затылком.

– Я ничего никому не должен.

На коже играл легкий летний ветерок, вокруг нас бродило множество людей, но для меня был важен исключительно Нико.

«Хорошо выглядишь».

«Мое».

– Может, тебе хочется за мной ходить, – выдохнула я.

Он промолчал. Мог бы сказать все что угодно и опровергнуть предположение, однако дал тишине, полной невысказанных слов, повиснуть между нами.

Наша связь обычно была в равной степени волнующей и пугающей. Но сегодня первое чувство плавно вытесняло второе, пока оно не забылось, как потускневшая фотография на дне ящика комода.

Я ступала по тонкому льду, часто оставляя Нико: разговоры о машинах с теми людьми, с которыми он решал заговорить, мне быстро надоедали. Я всегда чувствовала, что он наблюдает за каждым моим движением, даже будучи увлечен беседой. И я сообразила: может, я и не стану единственной женщиной в жизни Николаса, но только меня он будет звать женой. Осознание взорвалось в груди и вызвало в душе всепоглощающую бурю эмоций, а потом меня накрыла волна глубокого удовлетворения.

– Николас, – сказала я пару минут спустя, заслонив лицо от солнца ладонью и глядя на другую сторону парковки. – Смотри, почти как твой «Гран Торино».

Нико остановился, но продолжил печатать эсэмэску. Я думала, он окажется алкоголиком, но ни разу не видела его пьяным. Кстати, я постоянно видела, как он работает. Похоже, трудоголизм являлся самым уместным диагнозом.

– Откуда тебе известна модель моего автомобиля? – спросил Нико, не поднимая головы.

– Мои познания в автомобилях весьма обширны. – Я улыбнулась: в действительности я и водить-то не умела.

Николас бросил на меня изумленный взгляд. Меня опять поразили его глаза цвета виски.

– Верю на слово. – Спрятав телефон в задний карман, он посмотрел на «Гран Торино». – Тачка семидесятого года. А моя семьдесят второго.

Я помедлила. Какой же он эрудированный (если учитывать, что прочитать бумажку на стекле он с такого расстояния не мог).

– Откуда ты знаешь?

– Догадываюсь, – протянул он.

«Хм…»

– А какого года вон та красная? – Я показала на следующий «Гран Торино» в ряду.

Нико задумался.

– Семьдесят первого. – Он ухмыльнулся. – Это из-за фильма, да?

Я насупилась, но вскоре вновь услышала его искренний смех. Без понятия, почему я на это запала, но теперь моя зависимость усиливалась поминутно.

Вскоре я поняла, что, вопреки словам Нико, дело было вовсе не в догадках. Задав еще несколько вопросов, я выяснила, что он мог запросто назвать мне марку, модель и год производства любой из машин. Николас был ходячей автомобильной энциклопедией, хоть и достаточно скромной, чтобы это признать.