Слава столетия

Волков (задыхаясь, как после быстрого бега). Манифест у меня. (Екатерине.) Разрешите прочесть, ваше императорское величество?

Екатерина хочет ответить, но волнение перехватывает ей горло, и она только кивает.

Волков (достает из внутреннего кармана лист бумаги и громко, спокойно начинает читать). «Манифест, данный от ея императорского величества самодержицы всероссийской Екатерины Второй тысяча семьсот шестьдесят второго года июня двадцать восьмого дня в царствующем граде Санкт–Петербурге всем нашим верноподданным».

Григорий Орлов (Первому офицеру). Откуда у него манифест?

Первый гвардейский офицер. Не знаю.

Григорий Орлов. Впрочем, черт с ним — откуда. Главное — объявился.

Волков (продолжает читать). «Всем прямым сынам отечества Российского явно оказалось, какая опасность всему Российскому государству начиналась, а именно закон наш православный и церковь наша крайне уже подвержена оставалась опасности переменою древнего в России православия и принятием иноверного закона. Второе: слава Российская, возведенная на высокую степень своим победоносным оружием, чрез многое свое кровопролитие заключением мира с самым ее злодеем отдана уже действительно в совершенное порабощение, а между тем внутренние порядки, составляющие целость всего нашего отечества, совсем ниспровержены».

Екатерина во время чтения манифеста окончательно пришла в себя.

Екатерина (Орлову). Кто сочинил манифест?

Григорий Орлов. Не знаю.

Екатерина. Посмотри, чьей рукой писано.

Григорий Орлов (вытянувшись, заглядывает в бумагу, которую читает Волков. Удивленно). Лист чистый.

Екатерина. Как?!

Григорий Орлов. Ни одной буковки! А читает, как по писаному. Молодец!

Екатерина. Спасены…

Волков. «Того ради, убеждены будучи всех наших верноподданных таковою опасностию, принуждены были, приняв бога и его правосудие себе в помощь, а особливо видев к тому желание всех наших верноподданных явное и нелицемерное, вступили на престол наш всероссийский и самодержавный, в чем и всем нашим верноподданным присягу торжественно учинить повелеваем».

Волков сворачивает лист и убирает в карман.

Григорий Орлов. Ура государыне императрице Екатерине Второй!

Все находящиеся в церкви подхватывают «ура». С улицы в церковь врывается еще более мощное «ура».

IV

Зал в Зимнем дворце. Несколько дней спустя после присяги в Измайловской церкви. Екатерина II, Бецкой — просвещенный и богатый вельможа, Волков.

Екатерина II. Примите, господин Волков, мои комплименты по поводу вашей игры во вчерашнем спектакле.

Волков кланяется.

Екатерина II. Но для театра вы слишком хорошо читаете, я бы хотела, чтобы такую дикцию имел мой кабинет–министр.

Волков. Желание вашего императорского величества легко исполнить: я бы почел за честь давать уроки дикции кабинет–министру вашего императорского величества.

Екатерина II (с легкой гримасой). Полагаю, он воспользуется вашим любезным предложением.

Волков кланяется.

Бецкой. Федор Григорьевич, ее императорское величество высказала всемилостивейшее желание наградить вас за известные всем заслуги и посему готова выслушать вашу просьбу.

Волков. Ваше величество, я и так свыше моих заслуг почтен от императорского российского двора званием Первого актера российского театра. Этот знак внимания мне дороже всего. Не за себя решаюсь просить, но за русский театр.

Екатерина II. Русский театр не будет оставлен нашим вниманием.

Волков. Больше мне ничего не надо.

Екатерина II (пожимает плечами. После небольшой паузы). Мы тут решили с Иваном Ивановичем на коронацию в Москве устроить зрелища для народа, и Иван Иванович рекомендовал вас назначить их главным изобретателем и распорядителем. Я согласна с ним.

Волков. Благодарю за честь, ваше императорское величество.

Екатерина II. В средствах не стесняйтесь, зрелища должны быть грандиозными.

Бецкой. Достойными настоящего царствования.

Волков. Приложу все силы.

Екатерина II. Желаю успеха, господин Волков. Однако, скажу, вы слишком скромны и… недогадливы.

Екатерина II кивает, давая понять, что аудиенция окончена. Волков, кланяясь, уходит.

Бецкой. Он потерял голову от счастья.

Екатерина II. Впрочем, его все равно надобно отблагодарить. Дать ему дворянство и приличное количество крепостных душ из государственных крестьян. (После паузы.) Может быть, назначить кого–нибудь смотреть за тем, что он изобретет для коронационных торжеств?