Славянорусские древности в «Слове о полке Игореве» и «небесное» государство Платона

в гриднице Святослава.

Тут баряне и венециане,

тут греки и моравы

поют славу Святославу,

карят князя Игоря,

что погрузил имение на дно Каялы,

реки половецкой,

русского злата насыпал.

Тут Игорь князь

Высел из седла злата,

а в седло кощеево;

уныли ведь градов забралы,

и веселие поникло.

СОН СВЯТОСЛАВА

А Святослав дурен сон видел

в Киеве на горах:

«Эту ночь с вечера

одевали меня, сказал,

черным покрывалом на кровати тисовой,

черпали мне синее вино

с тоской смешано,

сыпали мне смертными колчанами

безбожных тиверцев

отборный жемчуг на лоно,

и нежили меня;

уже доски без конька

в моем тереме златоверхом;

ночью с вечера серые враны возграяли,

у Плеснеска на оболоне

были могилы дани,

и не послать к Синему морю». -

И молвят бояре князю:

«Теперь, князь, тоска ум полонила,

вот ведь два сокола слетели

с отча стола злата

поискать ли града Тьмутороканя,

а либо испить шеломом Дону;

уже соколам крылья припешили

нечистых саблями, а самих ведь опутали

в путы железные».

ПЕСНЬ 12. Рассказ бояр о последствиях битвы Игоря

«Темно было в третий день:

два солнца померкнули,

оба багряные столпа погаснули,

и с ними молодые месяцы,

Олег и Святослав,

тьмою тут обволоклись.

На реке на Каяле

тьма свет покрыла:

по Русской земле простерлися половцы,

как пардужье гнездо,

и в море «скорби» погрузили,

и великое буйство

подали лживым и злым.

Теперь взнеслась

хула на хвалу,

теперь грянула

нужда на волю,

теперь свергнулся

ужас на землю.

Вот ведь

готские красные девы

воспели на берегу Синего моря,

звеня русским златом, поют время сумерек,

манят месть Шарукану.

И мы уже, дружина, жаждем веселия».

ЗОЛОТОЕ СЛОВО СВЯТОСЛАВА

Тогда Великий Святослав

изронил злато слово

со слезами смешено,

и сказал: «О мои сыновци,

Игорь и Всеволод!

рано это начали

половецкую землю мечами мучить,

а себе славы искать.

Но вы втайне одолели:

вы втайне ведь кровь безбожную проливали.

Ваши храбрые сердца

из жестокого металла скованы,

а в подвигах закалены, -

то ли свершили моей сребреной седине!

И с вами не вижу

власти сильного, и богатого,

многовойского брата моего Ярослава

с черниговскими былями, с могутами,

и татранами и с шельбирами,

и с топчаками, и с ревугами,

и с ольберами, -

ибо те без щитов, лишь с кинжалами,

криком полки побеждают,

звеняще в прадедову славу.

Но сказали: «Потрудимся мы сами,

прошлую славу сами похитим,

а будущей сами поделимся». -

А что диво ли, братья,

старому омолодиться?

Если сокол с птенцами бывает,

высоко птиц взбивает,

не даст гнезда своего в обиду». -

«Но вот зло, князь, минула помощь,

изнанкой наши дни обернулись,

вот у Рим кричат

под саблями половецкими,

а Владимир под ранами,

печаль и тоска сыну Глебову». -

«Великий князь Всеволод!

не мыслию тут прилететь бы издалеча

отча злата стола поблюсти, -

ты ведь можешь Волгу веслами разбрызгать,

а Дон шлемами вычерпать,

если бы ты был,

то была бы раба по ногате,

а раб лишь по резане;

ты ведь можешь и посуху

живыми огнеметами стрелять -

удалыми сынами Глебовыми.

Ты, буй Рюрик и Давид!

не ваши ли злачеными шлемами «блеща»

по «рекам» крови плавали?

Не ваша ли храбрая дружина

рыкают будто туры,

ранены саблями калеными

на поле враждебном?

Вступите, властелины, в златой стремень

за обиду сего времени.

Припев. За землю Русскую, за раны Игоревы,

буйного Святославлича!

Галицкий Осмомысл Ярослав!

высоко сидишь ты

на своем златокованном столе,

подпер горы Угорские

своими железными полками,

заступив королю путь,

затворил к Дунаю ворота,

меча бремена чрез облаки,

суды рядя до Дуная.

Грозы твои по землям текут,

отворяешь Киеву ворота,

стреляешь с отчего златого стола

султанов за землями,

стреляй, повелитель, Кончбка,

безбожного раба.

Припев. За землю Русскую, за раны Игоревы,

буйного Святославлича!

И ты, буй Роман и Мстислав!

храбрая мысль носит ваш ум на дело,

высоко плаваете на дело, буйствуя,

точно сокол на ветрах ширяяся,

стремясь птицу в буйстве одолеть.

Так, у ваших железные оплечья

под шлемами латинскими;

от них грохнула земля, и многие страны -

литва, ятвяги, деремела и половцы, -

сулицы свои повергли,

а главы свои подклонили

под те ли мечи священные». -

«Но теперь, князь,

Игорю померк солнца свет,

и Древо не добром листья сронило:

по Роси, по Суле города поделили,

а Игорева храброго полку не воскресить.

Дон всетаки, князь, кличет,

и зовет князей на победу,

Ольговичи, храбрые князья, доспели на брань». -

«Ингварь и Всеволод, и все три Мстиславича!

не худа гнезда шестикрыльцы,

не победными жребиями

себе земли расхитили,

где ваши златые шлемы

и сулицы ляшские и щиты?!

Загородите Полю ворота

своими острыми стрелами.

Припев. За землю Русскую, за раны Игоревы,

буйного Святославлича».

ПЕСНЬ 13

Теперь же Сула

не течет сребряными струями

к граду Переясловлю,

и Двина болотом течет

к оным грозным полочанам

под криком безбожных.

Один же Изяслав,

сын Васильков,

позвонил своими острыми мечами

о шлемы литовские;

загубил славу

деду своему Всеславу, -

И сам под червонными щитами,

на кровавой траве,

загублен литовскими мечами;

и захотел на кровать он, сказав:

«Дружину твою, князь,

птиц крылья приодели,

а звери кровь полизали».

Не было тут брата Брячеслава,

ни другого - Всеволода;

один же изронил жемчужную душу