Славянская спарта

«Святопочившій» герой во всю свою жизнь не проигралъ лично ни одной битвы, хотя битвамъ этимъ и счету не было. Еще гораздо раньше французовъ онъ съ своими черногорскими львами, вооруженными чуть не одними ятаганами, много разъ разбивалъ на голову многочисленныя войска турецкихъ пашей, пытавшихся вторгнуться въ родныя ему долины. Славнаго албанскаго визиря Кара-Махмута-Буматлія, который сокрушилъ въ Албаніи власть султана, и который уже сжегъ-было цетинскій монастырь въ самомъ сердц Черногоріи, святопочившій, не имя ни денегъ, ни пороху, заложивъ въ Вн на покупку пороха драгоцнную митрополичью митру, подаренную русской императрицей, два раза сряду разбилъ на голову съ его отборнымъ,40.000 войскомъ, уничтожилъ весь отрядъ его въ трехчасовой сч и увнчалъ, по обычаю черногорцевъ, башню цетинскаго монастыря головою самого Кара-Махмута, долгіе годы сохранявшеюся потомъ въ церкви, какъ драгоцнный трофей побды. Еще славне и громче была побда святопочившаго надъ стотысячною арміею турецкаго визиря, которую черногорскій герой могъ встртить только съ 12.000 своихъ непобдимыхъ юнаковъ, составлявшихъ всю тогдашнюю, силу Черной Горы и Берды.

Эта побда окончательно утвердила независимость Черногоріи.

Но такое геройство и эти побды невольно воспитывали черногорцевъ въ привычкахъ насилія и крови, такъ что даже въ короткіе промежутки мирнаго времени они не могли выносить спокойной жизни: разбойническія четы и нескончаемые разсчеты кровавой мести наполняли грабежомъ и убійствами внутреннюю жизнь этой безъ того бдной страны. Хотя святопочившій и издалъ «судебникъ черногорскій», по которому кровавая месть и грабежи безпощадно наказывались смертью, но народъ его, чуть не съ колыбели работавшій ятаганомъ вмсто плуга, не хотлъ повиноваться закону, по прежнему уповалъ только на свой ятаганъ и винтовку, и продолжалъ привычную кровавую расправу съ своими домашними врагами.

Умирая, святопочившій собралъ вокругъ себя сердарей, воеводъ, старшинъ и весь народъ свой и со слезами умолялъ ихъ помянуть его соблюденіемъ общаго народнаго мира хотя бы до Юрьева дня. Народъ, рыдая, поклялся ему не обнажать все это время меча и молиться о княз своемъ, что онъ честно и исполнилъ. Трогательное послднее завщаніе владыки сохранилось до насъ на бумаг; послднею заканчивавшею статьею его была мольба владыки въ своему народу оставаться врнымъ «въ благочестивой и христолюбивой Руссіи», не допускать даже помысла когда-нибудь отступать отъ покровительства этой «единородной и единоврной» имъ страны.

Но Юрьевъ день прошелъ, и полилась опять кровь въ междуусобицахъ племенъ и родовъ, опять начались грабежи и насилія.

18-лтній Петръ II-й, сынъ родного брата святопочившаго, долженъ былъ вооружиться противъ этихъ средневковыхъ обычаевъ, уничтожавшихъ все благополучіе и благосостояніе черногорскаго народа, желзною строгостью, которая одна только могла сколько-нибудь подйствовать на желзныя сердца и желзные характеры его вольнолюбивыхъ подданныхъ.

Петръ II-й прежде всего установилъ въ своей стран единовластіе владыки-князя, уничтоживъ старинную должность гражданскаго соправителя своего и изгнавъ изъ предловъ Черногоріи посл открытаго имъ заговора весь родъ Родоничей, наслдственныхъ «губернаторовъ» Черногоріи, постоянно враждовавшихъ съ владыками изъ рода Нгошей.

Потомъ, чтобы опереться на какую-нибудь собственную силу въ упорной борьб съ непокорными племенами Черной-Горы, отстаивавшими кровавые обычаи самосуда и мести, Петръ учредилъ дружину перянниковъ, тлохранителей князя, изъ отборныхъ юнаковъ лучшихъ фамилій Черногоріи, получавшихъ отъ него жалованье и исполнявшихъ вс его повелнья и ршенья сената. Сенаторамъ онъ тоже назначилъ жалованье изъ княжеской казны, чтобы держать ихъ около себя, а не по хуторамъ, какъ они жили прежде, и требовать отъ нихъ серьезной работы надъ поступавшими къ нимъ судебными длами. Кром того, въ селеніяхъ онъ поручилъ разборъ мелкихъ судебныхъ длъ и исполненіе разныхъ требованій закона особо назначеннымъ имъ надежнымъ людямъ, тоже получавшимъ отъ него жалованье и. называвшимся почему-то «гвардіей», или «малымъ судомъ», помимо остававшихся тамъ по старому сердарей, воеводъ и родовыхъ старшинъ, унаслдовавшихъ большею частью эти почетныя званія отъ отца къ сыну.