Славянская спарта

Возница и черногорскій почтальонъ при этомъ случа даютъ и себ маленькій роздыхъ, осуществляя его въ вид стаканчика живительной ракіи, за которымъ они заходятъ въ гостепріимный домъ дорожнаго смотрителя. Пятеро дтишекъ этого смотрителя, малъ-мала меньше, съ своей стороны, очевидно, тоже хотятъ воспользоваться счастливымъ случаемъ и окружаютъ коляску иностранныхъ туристовъ, далеко не частыхъ на этой дорог, протягивая намъ крошечные пучки горныхъ цвтовъ. Въ этой стран безплодныхъ камней приходится, кажется, больше насыщаться поэзіею красивыхъ видовъ, чмъ прозаическимъ хлбомъ, и бдная дтвора имла поэтому вполн законныя основанія обращаться въ кошельку праздношатающихся путниковъ.

Стали попадаться по дорог худые, смуглые черногорцы, — все народъ рослый и сильный; ихъ руками проведены черезъ отвсныя неприступныя скалы вс эти покойныя шоссе, по которымъ мы катимъ теперь какъ по аллеямъ какого-нибудь Булонскаго-Лса. Они и теперь мостятъ и исправляютъ здсь дорогу, вооружившись ломами и кирками. Дорога эта проведена австрійцами съ чисто-стратегическими цлями. Строилась она года три и стоила очень дорого. Черногорцы съ своей стороны продолжили эту удобную дорогу черезъ горный хребетъ, еще больше австрійцевъ нуждаясь въ ней для своихъ торговыхъ сношеній съ Которомъ, Рагузою и Тріестомъ. Но князь безденежнаго княжества устроилъ это патріархальнымъ способомъ: онъ отпускалъ своимъ рабочимъ только кукурузу для ды, а за трудъ ихъ никакихъ денегъ не полагалось. Дорога нужна была для народа, поэтому она и должна была работаться собственными силами народа. Приказывалось коротко и ясно, изъ какого села сколько выслать рабочихъ на дорогу, — вотъ вамъ и вся государственная смта дорожныхъ сооруженій черногорскаго государства. Да откуда было бы и взять ему денегъ?

Божо, въ своемъ наивномъ невжеств и въ своемъ благоговніи передъ могуществомъ Австріи, уврялъ насъ, будто черногорскому князю на все деньги даетъ «наша Австрія».

— Оружіе, деньги, все имъ отъ императора австрійскаго присылается, — болталъ онъ. — Черногорцамъ же неоткуда взять! Горы у нихъ одн, камень. И противъ туровъ тоже имъ императоръ всегда помогаетъ: «наши» артиллеристы и разныя другія войска, переодтыя, изъ Бокки къ нимъ въ Черногорію отправлялись и вмст дрались противъ туровъ. Даже у князя на дворц знамя австрійское виситъ. Турки какъ увидли это знамя, сейчасъ же отступили…

— Отчего же черногорцы такъ не любятъ австрійцевъ, если т помогаютъ имъ во всемъ? — иронически спросилъ я Божо.

Божо пожалъ въ недоумньи плечами и развелъ руками.

— Богами! — не знаю ужъ съ чего…

— Ну, а боснякамъ разв лучше стало при австрійцахъ? — продолжалъ я.

— Конечно, лучше, какое же сравненье!

— Почему же въ Босніи вс такъ недовольны и постоянно жалуются императору?

— Турки недовольны, а христіане довольны! — не совсмъ увренно старался меня разубдить Божо. — Императоръ австрійскій прекрасный человкъ; и онъ, и вся семья, очень любятъ Бокку. Покойный Рудольфъ даже не хотлъ короноваться австрійскою короною, а славянскою. Онъ былъ славянинъ душою: бокезцевъ, черногорцевъ, всхъ славянъ любилъ гораздо больше нмцевъ. Когда нмцы на берлинскомъ конгресс хотли отдать Австріи Новый-Базаръ, Рудольфъ явился къ нимъ и объявилъ:- Не нужно! Никто кром меня не будетъ владть Новымъ-Базаромъ! — Какъ же ты возьмешь его? Откуда наберешь войско? — спрашиваютъ его нмцы. — А онъ отвчаетъ:- Мн ничего не нужно, только лошадь да саблю, вс славяне сами за мною пойдутъ!.. Вотъ онъ каковъ былъ, Рудольфъ. За это его нмцы и застрлили! — прибавилъ съ непоколебимымъ убжденіемъ Божо.

Я долженъ замтить здсь, что и въ королевств сербскомъ слышалъ такого же рода глубоко укоренившуюся въ народ легенду о погибшемъ наслдномъ принц Австріи.

Сербы тоже считаютъ его горячимъ другомъ славянъ, мечтавшимъ создать изо всхъ славянъ Австріи и Балканскаго полуострова одну могучую славянскую имперію. Въ Сербіи меня серьезно увряли, будто его погубила прусская и іезуитская интрига, посл того какъ всмъ стали ясны его славянскія симпатіи и ого нескрываемая вражда къ нмцамъ; старый императоръ будто бы вынужденъ былъ дать свое согласіе на устраненіе отъ престола Габсбурговъ мятежнаго сына, шедшаго на перекоръ политик своего отца…

Божо между тмъ продолжалъ:

— Въ 80-мъ году Рудольфъ прізжалъ съ Стефаніей въ Цетинье черезъ наше Каттаро. Четверкою туда прохалъ, въ прекрасномъ экипаж, изъ Вны ему привезли; тамъ его князю Николаю подарилъ. До границы австрійская кавалерія его провожала, а на границ черногорцы встртили во всемъ парад! Никогда не было такихъ празднествъ, какъ въ то время. И простой какой былъ этотъ Рудольфъ: всякій черногорецъ ему руку жалъ. Тоже и эрцгерцогъ Іоаннъ нсколько мсяцевъ въ Цетинь жилъ, войска черногорскія пріучалъ въ солдатской служб.

— А изъ русскихъ кто бываетъ въ Цетинь? — спросилъ я.

— Князь русскій Николай былъ; посл того каждый годъ, изъ Россіи полный пароходъ хлба въ Черногорію присылаютъ кукурузы и пшеницы; даже пароходъ имъ подарили.

— Русскій языкъ вдь похожъ на черногорскій? — спросилъ я.