Читаем Славянские сказки полностью

— Вот, Иван Царевич, — говорит, — недалеко царство!

— Ну, теперь, дедушко, я и сам дойду! Спасибо! Воротись взад.

Вот дал ему несколько денег, что он довел его до жилья, и распростились с этим старичком. Ремень отстал. Хотел взять его, а старичок и стал упрашивать:

— Оставь мне ремень, Иван Царевич, мне не дойти взад будет!

— Ну, дедушко, пущай тебе ремень!

А сам и отправился в это царство. Приходит в царство и просится ночевать. А этот царь и говорит служанкам:

— Спросите, разгадает ли он сны? Если он разгадает моим трем дочерям сны, то пущай ночует и берет любую дочь замуж, а нет — то голова долой!

Вот этот Иван Царевич задумался. "Кто знает, что им приснится? Как разгадать?" Подумал, подумал: "Идти — куды я пойду? Все равно смерть!" Взялся эти сны разгадать. И сказал кухаркам, что "разгадаю эти сны". Вот его там отвели на ночлег. Он спросил, где у царских дочерей спальня, и отправился в эту спальню. И стал следить, всю ночку не спит.

Эти дочери пождали недолго с вечера. Потом стали вымылись. Сходили в кладовую и помазались — оператели; потом из другого пузырька взяли — окрылатели. Они не поспели выйти из своей спальни, он, не будь плох, увидел, куды они ставили эти баночки, тоже помазался и тоже оперател и окрылател. Вот они и полетели, эти царские дочери, полетели — и он за ними сзади. Но те старшие были попроще, а третья похитрее была. Говорит сестрам-то:

— Что это, сестрицы, у нас сегодня шумно и гулко?

А те и говорят:

— Ох, сестрица, наверно, сегодня посытее понаелись и побашше (Возможно - покрасивей, от: баса - краса.) снарядились, оттого, видно, так.

Вот и летят опять. Вот долетают до яблони. Сели на яблоню. Эта опять и говорит, младшая сестра:

— Что это у нас сегодня яблонь согнулась и вершина в землю воткнулась?

А они опять и говорят:

— Ох, сестрица, сегодня, видно, посытее наелись и побашше снарядились, оттого, видно, так.

Долетают опять до царства, не близко было — далеко. Прилетают, а в царстве было три сына: вот к ним и летели, а своему отцу говорили, что им снилось. Вот прилетели в это царство ко своим любовникам и начали с ними беседовать. Попировали, побеседовали, кольца свои именные на место положили, сами ушли по разным местам; а он, этот Иван Царевич, Подкрался и эти перстни у них и унес. Им уж время домой лететь, схватились, и перстней нету — ни тех, ни других. На кого думать, не знали. Вот опять и полетели во свое царство, и этот Иван Царевич, взади за ними. Вот и долетают до своего царства и в ту же самую кладовую опять; и помазались из того же самого пузырька — крылья отвалились, из другого помазались — перье отвалилось. Ушли во свою спальню. Он тоже подглядел, помазался тоже. Вот он и слышит, они и говорят:

— Вот сестрицы, где ему знать, что нам приснилось?

А он и чует. Поутру встают, отцу и сказывают:

— Вот, тятенька, так и так, летали в такое-то царство, сидели с царскими сыновьями!

А царь, конечно, думал, как это они могли слетать, так и думал, что это им снилось. Тогда государь посылает служанок за Иваном Царевичем. Приходит Иван Царевич.

— Ну, — говорит, — разгадывай, что моим дочерям снилось в эту ночь?

Вот он и начал рассказывать, как дело было, как перье садилось, как мазались и как летели сюда и как младшая дочь говорила. Государь не верит ему и эти отпираются.

— Где же это могло быть? Вот ежли бы как-нибушные знаки были!

Он вынимает эти шесть перстней и показывает государю (перстни эти были все именные), Государь поглядел на эти перстни, видит, чьи перстни. Вот сейчас этому Ивану Царевичу и говорит:

— Ну, коли ты разгадал сны, бери любую дочь замуж и награжу тебя полцарством!

Вот он подумал, подумал и эту младшую дочь и стал брать замуж: она была красавица. Государь полцарством его и наградил.

Пожил он там год, два ли, три ли, и понесла его жена и родила двоих сыновей — таких же богатырей, как и отец.

А он все думает, что надо во свое царство попасть ему. Из царства в царство все же знают дорогу. И отправился он домой с женой и детям, на многих подводах повезли с ним имения. Приезжают во свое царство, а эта мать с поганым Бурзачилой и живут во дворце, все равно что муж с женой. Вот и увидели, что Иван Царевич домой приехал, оба они испугались.

Вот Иван Царевич сейчас взял этого Бурзачила поганого на виселицу, сейчас его тут и повесили. Не очень была мила и мать, а все же матери ничего не сделал. Встретила со слезами и стала просить прощенья у него за все грехи, что она ему нагрубила. Когда Иван Царевич приехал, конь прибежал и обрадовался. Иван Царевич его приласкал, и стал он у него жить.

Вот и стал жить со своей молодой женой и со своими сыновьями в своем царстве. Эти сыновья стали расти и сели такие же богатыри, как отец. Жили в мире и согласье. Все их почитали. Много ли, мало ли старая государыня пожила и померла. Стали Иван Царевич жить с молодой женой и добра наживать.

Змей

Перейти на страницу:

Похожие книги

На пути
На пути

«Католичество остается осью западной истории… — писал Н. Бердяев. — Оно вынесло все испытания: и Возрождение, и Реформацию, и все еретические и сектантские движения, и все революции… Даже неверующие должны признать, что в этой исключительной силе католичества скрывается какая-то тайна, рационально необъяснимая». Приблизиться к этой тайне попытался французский писатель Ж. К. Гюисманс (1848–1907) во второй части своей знаменитой трилогии — романе «На пути» (1895). Книга, ставшая своеобразной эстетической апологией католицизма, относится к «религиозному» периоду в творчестве автора и является до известной степени произведением автобиографическим — впрочем, как и первая ее часть (роман «Без дна» — Энигма, 2006). В романе нашли отражение духовные искания писателя, разочаровавшегося в профанном оккультизме конца XIX в. и мучительно пытающегося обрести себя на стезе канонического католицизма. Однако и на этом, казалось бы, бесконечно далеком от прежнего, «сатанинского», пути воцерковления отчаявшийся герой убеждается, сколь глубока пропасть, разделяющая аскетическое, устремленное к небесам средневековое христианство и приспособившуюся к мирскому позитивизму и рационализму современную Римско-католическую Церковь с ее меркантильным, предавшим апостольские заветы клиром.Художественная ткань романа весьма сложна: тут и экскурсы в историю монашеских орденов с их уставами и сложными иерархическими отношениями, и многочисленные скрытые и явные цитаты из трудов Отцов Церкви и средневековых хронистов, и размышления о католической литургике и религиозном символизме, и скрупулезный анализ церковной музыки, живописи и архитектуры. Представленная в романе широкая панорама христианской мистики и различных, часто противоречивых религиозных течений потребовала обстоятельной вступительной статьи и детальных комментариев, при составлении которых редакция решила не ограничиваться сухими лапидарными сведениями о тех или иных исторических лицах, а отдать предпочтение миниатюрным, подчас почти художественным агиографическим статьям. В приложении представлены фрагменты из работ св. Хуана де ла Крус, подчеркивающими мистический акцент романа.«"На пути" — самая интересная книга Гюисманса… — отмечал Н. Бердяев. — Никто еще не проникал так в литургические красоты католичества, не истолковывал так готики. Одно это делает Гюисманса большим писателем».

Антон Павлович Чехов , Дмитрий Наркисович Мамин-Сибиряк , Жорис-Карл Гюисманс

Сказки народов мира / Проза / Классическая проза / Русская классическая проза