Славянский разлом. Украинско-польское иго в России

Полоса внешнеполитического признания Москвы прошла в самом начале 1630-х годов. Если ещё 5–10 лет назад в Европе насмехались над усилиями Филарета сколотить антипольскую коалицию, то теперь там настроение изменилось. Прагматические расчёты взяли верх: шла затяжная Тридцатилетняя война (1618–1648) и ряду её участников были удобны поставки зерна, леса, продовольствия из России. Своих посланников направили Швеция Дания, Голландия, Франция и др. А в 1632 году умирает польский король Сигизмунд III: настаёт удобный момент для начала войны, тем более что срок перемирия заканчивается. Но организованные наспех «иноземные полки» не оправдали надежд. Московские войска не смогли закрепиться в Смоленске, в первую очередь по причине враждебности, установившейся между дворянским войском и иностранным комсоставом. Их распри девальвировали все усилия, вести эффективные боевые действия не представлялось возможным.

Царская казна находилась в неудовлетворительном состоянии: решения Земского собора 1632 года о сборе средств на войну выполнялись с большим трудом. Положение усугубила смерть Филарета в октябре 1633 года. Однако те же финансовые затруднения не позволили уже Владиславу развить успех и повторить поход внутрь страны; шляхта стала разъезжаться по домам. В такой обстановке стороны приступили к переговорам и уже в июне 1634 года заключили «вечный» мир в местечке Поляновка, где ранее из плена был освобождён Филарет. Владислав наконец-то отказывался от притязаний на московский престол. Ложкой дёгтя стало заявление поляков об утрате оригинала трактата 1610 года, по которому корона, носимая ныне Михаилом, доставалась Владиславу.

Однако невзирая на очевидный успех, Романовы и их сторонники не чувствовали себя спокойно: уверенности, что они удержатся у власти, у них явно не наблюдалось. Свидетельствуют об этом метания по поводу того, кому наследовать царский престол, поскольку новая династия была выбрана без всяких гарантий, что она станет наследственной. Для «узаконивания» династии Михаил в качестве основного рассматривал вариант выдачи своей старшей дочери Ирины за какого-нибудь отпрыска королевских кровей. В начале 1640-х годов выбор пал на датского принца Вальдемара Кристиана. После необходимых переговоров тот прибывает в Москву, производит хорошее впечатление: ему предлагают богатый удел — ни много ни мало Суздаль и Ярославль. Но тот, не соблазнившись высокими почестями, всё же отказывается принимать православие. Уговоры не возымели действия: в мае 1644 года Вальдемар даже предпринимает попытку бегства из Москвы, но его задерживают. Снова возобновились диспуты о вере, о том, нужно ли ему перекрещиваться или нет.

В ходе дебатов, сопровождавшихся мучительными переживаниями, Михаил скончался, так и не решив насущной для себя проблемы; за ним через месяц умирает и царица. Здесь необходимо пояснить, что все эти игры с датским принцем романовские историки уравнивают с аналогичными попытками Ивана Грозного и Бориса Годунова породниться с каким-либо королевским отпрыском из Европы. Однако это совершенно неверно: тогда потребность в принцах обуславливалась созданием буферного государственного образования в Ливонии и не более того. Годунов ни в коем случае не собирался сажать на российский трон иноземца, выдавая за него дочь Ксению: для этого имелся наследник — его сын Фёдор. Что касается Ивана Грозного, то тот просто отрыто насмехался над родовитостью европейских королевских домов. Другое дело Михаил Романов, который внутренне был готов возвести на московский престол чужестранца; подобное в начале ХѴІІ века при его участии уже едва не случилось.

Но на этот раз всё решилось иначе. Алексея поддержала формирующаяся элита, смотревшая в польскую сторону и выставившая цену поддержки — полное закрепощение крестьянства. Восшествие на престол Алексея сопровождалось аккомпанементом подобных требований. О принце Вальдемаре быстро забыли, отправив его восвояси: на повестке дня стояли проблемы, которые можно было с успехом решить и без его услуг. Напомним, что в Польше процесс закрепощения прошёл почти за сто лет до этого — в 1540-х годах. Без крепостного права магнаты и шляхта не смогли бы обеспечивать себе доходы от экспорта сельхозпродукции на мировые рынки, что и являлось стрежнем экономики.

Теперь пришёл черед России, где украинско-польская публика, рассаживаясь по поместьям, жаждала на всю мощь запустить «родную» для них сырьевую модель. Поступавшие на имя нового государя челобитные помещиков послужили наказом правительству об отмене урочных лет, когда крестьянин мог по собственной воле уходить от землевладельца. Затем власти приступили к законодательному оформлению пожеланий. Для выработки нового Уложения создавалась специальная комиссия, где заправляли назначенные царём лица украинско-польского происхождения: князья Н. И. Одоевский, С. В. Прозоровский, Ф. Ф. Волконский и дьяк Ф. А. Грибоедов (Грижбовский). Работа над текстом завершилась в начале 1648 года: он состоял из 25 глав, включавших 967 статей.