Славянский разлом. Украинско-польское иго в России

Однако этого не произошло: правительство Филарета, невзирая ни на что, устремилось навстречу этой публике, стараясь за счёт неё повысить устойчивость своей власти. В 1619–1620 годах происходит большая раздача поместий казакам. К примеру, целый Галицкий уезд с ещё свободными крестьянами пожалован различным атаманам и их окружению. В ответ Сагайдачный прислал извинения за содеянное в ходе вторжения. В 1625 году в Москву вновь прибыла казацкая делегация с повинной уже за всё, чего натворили в Смуту: им отпустили вину и решили «впредь того не поминать». Тем, кто пожелает, даже разрешили селиться в российских владениях, обещая поддержку. Очевидно, украинские предпочтения в элитах набирали обороты. В авангарде этого процесса шла царская семья, что иллюстрирует эпопея с браками Михаила. Как известно, сначала ему подыскали в невесты девицу Хлопову — в действительности Желябужскую. После неудачи государевой избранницей стала княжна Долгорукая, а после её кончины Михаил женился на литовского происхождения Стрешневой, которую воспитал её родной дядя — князь Волконский. То есть выбор царицы происходил исключительно в украинско-польском формате.

Повторялась странная ситуация, когда после очередного нашествия польско-украинских агрессоров принимали с распростёртыми объятиями. Это равносильно тому, как если бы после Великой Отечественной войны 1941–1945 годов партийно-советскую номенклатуру начали пополнять офицерами вермахта! Необходимо объяснить этот парадокс отечественного ХѴІІ века. Речь Посполитая намеревалась превратить обширные российские территории в подобие европейских колоний в Америке, откуда выкачивались ресурсы и где население низводилось до положения скота. Продвигать оккупационные планы внутри страны помогала полонизированная пятая колонна, имевшая в этом предприятии свою «законную» долю.

Но пришлось на ходу менять первоначальный сценарий. Пятая колонна, воспользовавшись народным движением против Поляков, решила выскочить в дамки и самостоятельно сорвать банк, отказавшись вообще делиться с кем-либо. Однако осуществить задуманное оказалось крайне непростым делом: в Польше поднялась буря негодования, да и от лидеров ополчения нужно было как-то отделаться. Отсюда потребность в опоре, которая опять-таки виделась в украинском казачестве и ином полонизированном контингенте, только привлекаемом уже не королём, а бывшей пятой колонной. Поэтому противостояние Речи Посполитой с теми, кто вцепился во власть в Москве, — это борьба родственных захватнических сил за утверждение колониального режима в нашей стране. Разница лишь в том, кто будет его конструировать: магнаты со шляхтой под эгидой короля или те же украинско-польские лица, по собственной инициативе присягавшие Романовым.

Хорошо понимая масштабность задач, Филарет озаботился укреплением армии: впереди маячили отложенные выяснения отношений с Польшей. Поэтому им были посланы вербовщики в Европу для найма пяти тысяч человек пехоты, литейщиков пушек, закупки оружия, а также для приглашения военных инструкторов. Указ о формировании первых полков «иноземного строя» датируется апрелем 1630 года. Новые соединения создавались по методам западного военного строительства, что требовало немало средств. Только за один год иностранные наёмники поглотили 430,6 тысячи рублей, тогда как на местные подразделения, в двадцать раз большие, затрачена лишь пятая часть этой суммы. Учитывая растущие потребности, Филарет сосредоточил внимание на финансовом управлении, на которое отрядили его племянника князя И. Б. Черкасского — сына сестры Марфы Никитичны. Ему доверены ключевые приказы: Большой казны, Стрелецкий и Иноземный, ведавший иностранцами, поступившими на службу.

Государство нуждалось в увеличении налоговых поступлений, для чего фискальный аппарат не просто увеличили, но и приблизили к плательщику. Широко использовали практику сыскных приказов, то есть временных комиссий по проверке владельческих прав и поимке беглых крестьян. В то же время правительство как-то не озаботилось развитием промышленности, за исключением военных нужд. Зато формирующаяся элита с украинско-польским душком проявляла неподдельный интерес к роскоши. Не случайно мастерские по её изготовлению находились под особым покровительством властей. В Москву хлынул поток аптекарей, алхимиков, музыкантов и т. д. Сам царь уплачивал за музыкальные инструменты огромные суммы. Всё это напоминало «фирменную» черту магнатов и шляхты Речи Посполитой, брезговавших промышленно-торговыми делами и интересовавшихся лишь поместьями, увеселениями и предметами роскоши.