Славия. Рождение державы.

Не дожидаясь, пока окончится минометный налет на башни противника, Антон, как только сам лично отстрелялся из винтовки, вбросил ее в чехол. Тут же правой рукой вытащил из ножен шашку, а левой - из кобуры револьвер. Шашкой завертел над головой, и мы сквозь шум и взрывы смогли разобрать его голос:

- Шашки наголо! В клин! - все тут же повторили его манипуляции с оружием, вытащили и подняли вверх клинки. В это время откуда-то вернулись на взбрыкивающих лошадках Паша и Славка. Крикнул им обоим: 'Рядом со мной!' и старшему вручил пику с родовым гербом.

- Марш-марш! - раздался крик Антона, и мы тронулись вперед на хаотически мечущуюся толпу противника, постепенно набирая ход. Центр шеренги пошел прямо, а фланги - наискосок, на сближение друг с другом. И уже на двадцатом скачке лошади, меня с вестовыми плотно зажали внутри коробочки ударного клина.

Пройдя краем, мимо горы трупов и агонизирующих тел некогда великолепных воинов и прекраснейших лошадей, мы врезались в деморализованную толпу противника, как горячий нож в масло. Лично мне достался всего один легкий конник, которого просто снял из револьвера, а также раненный, но яростный латный рыцарь, который пытался достать знаменосца Пашу длинным кончаром. Его я заколол шпагой. Больше мне повеселиться не удалось. Не дали.

Заметил еще действия моего вестового Славки. Тот как-то смог пробиться к безумно вопящему шляхтичу и взмахнул сабелькой. И не просто взмахнул, а отработал по шее наискосок всем корпусом. Голова его противника откинулась на спину, а из глубокой раны хлынул целый фонтан крови. При этом Славка оскалил зубы и что-то азартно кричал. Вот такие у нас ныне малолетние казачки.

Вдруг часть беснующейся и неуправляемой толпы противника, всадников пятьдесят, вырвались и рванули с поля боя, мимо деревни на юг. Вот и настала очередь поработать нашему Каширскому казаку, а ныне походному сотнику Петру Орлику. Я встал в стременах и высоко поднял над головой шпагу, покрутил ею и указал на убегающую полусотню. Буквально через мгновение, словно ожидали и горячили лошадей, в километре от нас, из сада выскочила по численности такая же полусотня и устремилась наперерез за деморализованным от страха противником. За расправой и чистым избиением даже смотреть было неинтересно.

В это же время, в результате попаданий и взрывов мин, из надвратной башни свалилась пушка, а ворота сорвались с петель и рухнули на землю. Все, вход в крепость свободен. Опять привстал в стременах и скрестил над головой руки. А Антон, не теряя драгоценных минут, увлек бойцов к мосту. Хреновая у нас связь и система оповещений, нужно было хотя бы горн или трубу придумать, а не командовать на мыгах, как Чингачгук. Что-то не сообразил.

Участвовать в бою мне больше не пришлось. Крепость очистили и захватили за десять минут, в донжоне даже никто не сопротивлялся. Все, что осталось от гарнизона, это двадцать четыре молодых жолнера, которые быстро побросали оружие и сдались.

Во время боя на стенах замка, три моих лыцаря получили пулевые ранения. А еще имели ранения разной степени тяжести восемнадцать казаков, и сейчас здесь уже стоял фургон доктора Янкова. С нашими бойцами он успел управился, а сейчас оказывал помощь раненным шляхтичам. Помогала ему моя Любка и еще несколько казачек.

К сожалению, с нашей стороны погибло одиннадцать казаков, однако, противник за это заплатил богатую людскую дань - сто семьдесят два человека убитыми.

Хозяин замка тоже погиб на поле боя, а вот злого и матерящегося пана Собакевича мне доставили. Его выловил дозор, который держал поместье в окружении. И если других беглецов казаки в стычке порубили, то этого доставили живым и невредимым.

Было уже поздно, начало темнеть, поэтому, все разборки оставили до утра.

* * *

- Ненавижу тебя! - в исступлении орал он, брызгая слюной, а наши каширские казаки крепко удерживали его связанные руки, - Весь род твой ненавижу!

- А ну! Веди себя достойно, тварь! - подошел Петро Орлик и зарядил ему кулаком по печени, - Ты и моего батьку убил. А здесь среди казаков и казачек, есть еще тридцать шесть человек, у которых ты отобрал близких людей.

- Да он вообще гнида позорная! - выкрикнул казак Сашка Черный, фамилия которого соответствовала внешнему виду. Он и вправду был очень смуглым, его бабушка была арапкой, - Здесь две сотни девок из его родного села. Они могут порассказать о нем всякого.

- Какое тебе дело до моего имущества?!

- В том-то и беда, что после смерти родителя, ты хлопов стал превращать в рабов, а хлопок - в рабынь. Ладно бы, просто ублажал себя да девку, хоть каждый день, никто бы и слова не сказал. Но ты же ни одну из них в покое не оставил, мучил и издевался, как упырь. А что ты сделал с двумя девочками, которые еще даже кровь не роняли, а?