slavjsja_temnaja_vlastiteljnica

— Ну вот, еще один тяжелый день подошёл к концу, — вымотанная, но довольная Мизори скинула жилет и, не снимая сапог, развалилась за столом. — Чего молчишь, Гуамоко? Я говорю, что мы сегодня-завтра окончательно расправимся с эпидемией. Ну и молчи себе. — Она бросила оскорбленный взгляд на огромную птицу, чинно, страница за страницей просматривающей кассовую книгу. — Уйду я от тебя, — хитро усмехнувшись, девушка выскочила за дверь.

Цель ее была вполне ясной. Нет, перед солдатами она хвалиться не собирается, кому-кому, а им точно нет дела до судьбы больных землепашцев. Хайницы вообще придерживались мнения, что мука растет на продовольственном складе, а сапоги лучше всего добыть, отрезав их вместе с ногами прежних владельцев. Нет, перед ними светлой героине действительно хвастаться нечем. Другое дело — эльфийка, вряд ли она спит.

Как оказалось, Мерль действительно не спала. В комнатке слышалось повизгивание пилы, а стоило открыть дверь, как в нос ударил запах свежей стружки вперемешку с табачным дымом. Обитательница комнаты вновь что-то мастерила. Сама комната тоже претерпела ряд изменений. Теперь в ней почти не было голых стен, все они были завешены домоткаными гобеленами. В свое время остроухая даже предложила Мизори свои услуги в оформлении тронного зала, но та вежливо отказалась. Ткань была не такой уж плохой, было видно, что в материалах эльфийка толк знала. Только вот с цветом была сущая беда и с мотивами тоже. Отчего-то это всегда был желтый утенок на оранжевом фоне, такой же, как на том первом полотенце. К счастью, пленница не настаивала. Приступы альтруизма у нее наступали редко и длились недолго.

— Из этого стола можно сделать неплохой чайный столик, — заключила Мерль, — подпилить ножки, обстругать столешницу. Скажу как на духу — не умеют твои подданные устраивать погромы, больше половины вещей поддается если не восстановлению, то переработке.

— А я сегодня больных лечила, — гордо заявила Торвальд.

— Ух ты, сама?!

— Нет, свитком, но это тоже непросто.

— Тебя, наверное, все благодарили, — с завистью протянула Мерль, — дарили подарки...

— Нет, что ты, у меня даже времени не было с ними общаться. Хотя, знаешь, мне было бы интересно узнать, что обо мне думают люди. Я ведь правлю почти три месяца, а это немалый срок.

— Так почему б тебе не спросить?

— Эм, понимаешь, когда я прошу у людей сказать, что они обо мне думают, они обычно или падают на колени и просят не убивать их, или, что гораздо хуже, рассказывают мне, какая я красивая. Знала бы ты, как оно меня раздражает!

— Так, Миз, ты и правда ничего, особенно по эльфийским меркам.

— Правда? А можешь поподробнее?

— Не могу, — эльфийка сделала кислую мину, а точнее кисленькое личико. — Говорить дамам комплименты никогда не умела. Однако, если все твои проблемы только от славы, то почему бы просто не замаскироваться? Тебя никто не узнает, все будут вести себя естественно.

— Мерль, я ведь уже говорила, что трансформировать меня никак невозможно.

— А кто вообще говорил о магии? — хихикнула рыжая. — У меня есть косметичка, маникюрный набор и парикмахерские принадлежности, это тоже своего рода магия. Когда я с тобой закончу, тебя ни один человек в этом государстве не узнает, если ты, разумеется, не начнешь колдовать.

— Разве такое возможно? По-моему, это истории из разряда сказок.

Мерль промолчала. Взяла в руки кусочек подпиленной ножки и, вооружившись резцом, принялась за работу. Витиеватые стружки сыпались на пол, напильник сглаживал острые углы, работа наждаком и полировка.

— Руку, Миз, — и на протянутую ладошку опустилась прекрасная роза. — Спроси у кого-нибудь, из чего она сделана. Гарантирую, никто не догадается, что материалом послужил сломанный стол.

— Но я не стол, — возразила волшебница.

— Принцип тот же, главное — иметь прямые руки. Вот только как к этому всему отнесется Гуамоколатокинт?

— Плохо отнесется, — молвила Торвальд. — Он меня заклюет, если узнает, что я выбиралась в город без сопровождения, а тем более без перчаток. Но он ведь не узнает? — По королевскому лицу разошлась широкая улыбка. — К тому же я просто обязана выйти в народ, все великие правители так делали, а потом о них сочиняли легенды.

— Да... — невнятно кивнула Мерль.

Эльфийка внезапно вспомнила, чем заканчивались выходы в народ ее бывших похитителей. Вспомнила слишком поздно — идти на попятную было уже нельзя.

— Тогда вперед и с песней! — Мизори уселась в кресло, предоставив свое сиятельное лицо в полное распоряжение остроухой подруги.