След белой ведьмы

На Екатеринбург опустились ранние мартовские сумерки, когда в кабинет настойчиво постучали. Тот же полицейский, которого отправлял Кошкин к Образцову, теперь требовал немедля явиться перед начальственным взором. Распоряжение Образцова. До утра не ждало.

Кошкин поехал. Понадеялся черт знает на что…

И сперва даже подумал, что надежды не напрасны: Образцов встретил его вполне радушно. Развалившись у сервированного столика в углу кабинета, с пустой рюмкой водки в руке и подцепленной на вилку бужениной.

– Садись, Кошкин, не тушуйся, – дожевывая, подозвал Образцов. – Выпей со мною. Божью рабу Аглаю помянем.

Кошкин не двинулся с места, глядя на начальника долгим тяжелым взглядом. Образцов, впрочем, играл «в гляделки» не хуже. Вся холодность да презрение Кошкина были ему, что с гуся вода, он даже жевать не прекратил. А потом ухмыльнулся:

– Знал я, что не приживешься у нас. Думаешь, первый ты такой, Кошкин, с гонором из столицы приехавший? Видал я таких. И всех пережил, как видишь.

Уж чего-чего, а гонора за Кошкиным точно не водилось: по крайней мере, он свято был в том уверен. Но пререкаться не хотелось.

– Вы рапорт мой читали, Павел Петрович? – спросил Кошкин, продолжая уничижительно глядеть на Образцова.

– Читал, – тот подцепил еще буженины. – Толково все изложил, молодец. Ну так что – нашел племянника-то? Или хоть фамилию его разузнал? Он Савиным пусть и родня, но не факт, что фамилию их носит. Чего молчишь?

Кошкин, переменяя позу на более расслабленную, пожал плечами. Отозвался.

– Я полагал, Павел Петрович, с фамилией вы пособите. Учитывая приятельство ваше с Аглаей Савиной – наверняка знаете.

Образцов и тут не поддался на провокацию. Жевал и смотрел хмуро да молча. Кошкин продолжал:

– …а не пособите, так в любом случае, фамилия его вскорости станет всем известна. Племянник этот Фёдор нынче на Питер едет. Вычислить теперь уж – дело техники, много ума не надо. А ежели поторопиться, то можно и с поезда его снять.

Образцов согласно кивнул.

– Но вы не поторопитесь, да? – Кошкин кисло улыбнулся. – Видать, не хотите, чтобы задержали племянничка.

– Ты, Кошкин, на что-то намекаешь, что ли? – сощурился Образцов. – Как барышня, все вокруг да около ходишь. Коли обвинить меня хочешь – так обвиняй. Хватит силенок?

Начальник откровенно ухмылялся. Видать, тоже рассчитывал вывести противника из себя. И Кошкин спросил прямо:

– Что связывает вас с Аглаей Савиной? Вы, Павел Петрович, ценили ее за близость к Савиным – или была другая причина? Ведь старуха связана с убийством девушек. Это доказано. А когда станет очевидной и ваша с нею связь … не обольщайтесь насчет помощи Савиных. Они властвуют в Перми – да, но в Екатеринбурге пока что – Кулагин. Думаете, он закроет глаза на то, что один из Савиных покушался на его дочь, а вы – лично вы – знали и того покрывали? Полагаю, Лев Александрович вам этого не забудет.

– Из Кулагина уж песок сыпется. – Ухмылка Образцова и теперь не померкла. – Пару лет назад он бы мокрого места не оставил от того, кто на его дочку косо глянет. Да он бы вовсе такого не допустил! Сдал старый лев… скоро и здесь его Савины подменят. Не на тех ставишь, Кошкин.

– А вы, стало быть, на тех?

Образцов, впрочем, пропустил выпад мимо ушей. Опрокинул еще рюмку. Закусил соленым огурцов и тяжко, почти меланхолично вздохнул:

– Старуха… в молодости Аглая хороша была! Она и тогда, конечно, чудила, но… огонь-баба. Ты вот про карьеру все – а я любил ее, дуру. Все отвести старался от племянничка ее полоумного, да без толку. Крепко она во всей этой чертовщине увязла. Так и знал я, что плохо Аглая кончит.

– Вы ее застрелили?

Образцов мрачно хмыкнул и протянул:

– Не-ет. Можешь и пули с моим вэбли сверить. Не совпадут.

– А Машу Титову?

Кошкин понял, что попал в цель, когда Образцов стрельнул в него быстрым диким взглядом. Не ожидал, что Машино имя всплывет.

– Маша разведала, в каком-таком доходном доме остановилась ее подруга Прасковья. Жертва «племянничка» Аглаи Савиной, – продолжил Кошкин. – Сама Прасковья, надо полагать, и обмолвилась. Ручаюсь, Павел Петрович, что Маша и в полиции этот адрес называла. Предшественнику моему, Петухову. Петухов – что ж, тоже был осведомлен? А когда Маша сама явилась в доходный дом Аглаи – то увидела вас. И узнала, конечно, потому как недавно ходила на поклон, просила подругу ее найти. Маше вы тоже сказали, будто случайно в доме у Аглаи оказались?

Образцов молчал. Смотрел волком.

– Только Маша – не Петухов, ее подачкой не заткнешь. Отпустить вы ее уже не могли. Уговорили поехать с вами: обещали, наверное, в участок свезти и рассказать, как дело продвигается. Но вместо участка – отвезли в лес. Когда же Маша поняла все, то, конечно, попыталась убежать… Но вы ее застрелили. Расчетливо и хладнокровно – из вашего крупнокалиберного вэбли. Судебный медик, помнится, говорил, что Маша убита именно из такого.

Образцов выдержал паузу. С удивлением поглядел на забытую буженину, с которой подтаявший жир капал прямо на форменные, с иголочки, брюки. Отложил вилку и негромко сказал.