След менестреля

- Аей, - сказала шепотом Уитанни, показав на дом. – Уитанни фарр тира драннак ваиррр.

- Люди? В доме есть люди? – Признаться, я ожидал услышать что-то подобное. – Отлично, сейчас познакомимся с ними.

Дверь избы, низкая и сколоченная из неструганных досок, была заперта изнутри. Я несколько раз ударил в нее посохом, но внутри было тихо. Если бы не слова Уитанни, я бы усомнился, что в избе кто-то прячется. Но гаттьена не могла ошибаться.

Видимо, моя настойчивость возымела эффект. Я услышал тихие осторожные шаги за дверью, а потом испуганный женский голос спросил, кто стучит.

- Откройте, - сказал я. – Я знахарь, иду в Роэн-Блайн. Не бойтесь, я не причиню вам никакого вреда.

- Знахарь? – Я услышал громкий вздох. – Двенадцать Вечных, вы знахарь?

- Да, именно так. Откройте же!

Внутри началась какая-то возня, дверь дрогнула, послышался стук – видимо, сидельцы приперли дверь изнутри чем-то тяжелым. Потом дверь открылась, и я увидел грязную, закутанную в невообразимое тряпье женщину с больным исхудавшим лицом и расширенными, окруженными темными кругами глазами.

- Господин знахарь! – Женщина всплеснула руками, лицо ее задергалось, на глазах заблестели слезы. – Боги, да вас сама судьба нам послала. Входите же!

Мы с Уитанни вошли в зловонный полумрак, который едва рассеивал свет костра в очаге посреди дома. Вокруг костра сидело пять человек, одетые в лохмотья – мужчина, две женщины и два ребенка, мальчик и девочка. Увидев меня, они встали и начали униженно кланяться.

Разглядывая их, я заметил еще одного обитателя странного дома – он лежал за костром на досках, покрытых соломой. Проникшая в избу следом за мной и Уитанни волна холодного воздуха достигла лежащего, и он начал надрывно кашлять. Видимо, этот человек был болен.

- Кто вы? – спросил я, понимая, что сейчас услышу что-нибудь нехорошее.

- Мы из Ланли, господин знахарь, - ответила та самая женщина, что пустила нас в дом. – Деревня есть такая… была.

- Была?

Женщина не ответила. Прочие тоже молчали, старались не глядеть мне в глаза.

- Послушайте, - сказал я, - я нашел на дороге несколько мертвецов. Они лежат там, выше по склону. Их раздели и бросили умирать на морозе. Там есть даже младенец. Может, объясните мне, что за хрень тут творится?

- Господин, господин! – Старший из мужчин, мрачно сверкнув глазами, шагнул ко мне. – Клянусь, мы не виноваты в том, что они умерли. А одежду мы забрали, признаю, но уже потом, когда бедняги умерли. Им она не нужна, а нам надо выжить.

- Что с вами случилось?

- Я бы не хотел об этом говорить, господин знахарь, - совсем уж недружелюбно ответил мужчина. – Ни к чему вам, господам хорошим, знать о наших простецких горестях.

- Жаль, что вы не хотите рассказать мне правду, - я шагнул к лежавшему на соломе человеку, присел, коснулся его лба. Это был юноша лет двадцати, и он был в сильном жару. – Он что, болен?

- Это мой сын Жано, - всхлипнула женщина, открывшая нам дверь. – Он простудился.

- Немудрено, - ответил я, порадовавшись, что этому мальчику я наверняка смогу помочь. – Простудился, так вылечим.

- Погоди, господин хороший, - мрачный мужчина навис надо мной, как скала, готовая обрушиться мне на голову. – Платить у нас нечем.

- Матис, что ты говоришь? – воскликнула женщина.

- Я к тому, что лекари без платы вошь с головы не снимут, - заявил мужчина. – Нечем нам платить, господин хороший.

- А кто сказал, что я плату возьму? – ответил я. – Нечем, так нечем, не больно и хотелось. А парню помочь надо, он горит у вас весь.

- Это…это ты правду говоришь? – Матис схватил меня за локоть. – Ты ему поможешь?

- Чем смогу, помогу. И твоего позволения не спрошу, приятель.

- Я…ты прости меня, господин. – В колеблющемся свете костра я мог видеть, как побледнело лицо мужчины. – Я ведь…

Жано вновь закашлялся. Кашель был сухой, лающий, нехороший, и хоть я медик еще тот, но почти не сомневался, что у парнишки самая настоящая пневмония. Да и еще и жар такой, что хоть чайник на лоб ставь.

Для отвода глаз я вытащил флягу с самогоном, налил несколько капель в крышку, а сам аккуратненько положил свой посох на землютак, чтобы окованный золотом конец посоха коснулся тела парня. Приподняв голову больного, я влил ему в рот самогон, отчего Жано вновь начал кашлять. Подмигнув Уитанни, я завинтил пробку, убрал флягу в сумку и сказал:

- Ну вот, теперь подождем немного. Так кто же вы такие?

- Мы из Ланли, господин.

- Это я уже слышал. Вас что, вальгардцы разорили?

- Нет, овцы.

- Овцы? Ты сказал – овцы?

- Это все затея нашего высокого лорда Хинтена, господин лекарь. Осенью, когда закончился сбор оброка, он сказал нам, что мы ленивые свиньи, и что денег с оброка ему не хватит даже не булавки к камзолу. А посему принял он решение – все наши участки, пашни и огороды забрать под пастбище. Его управитель заказалбрегендским торговцам доставить в поместье высокого лорда тонокорунных овец. Целое стадо. А высокий лорд Хинтен сказал нам, что оставит из всех своих вилланов только двести душ, чтобы они у него работали на этой… как ее… мухоктуре.

- Мануфактуре? – поправил я. – А остальные?