След Сокола. Книга третья. Том первый. Новый град великий

– Тогда начну с предыстории. Так будет понятнее. Несколько дней назад к боярину Колльбьерну пришли женщина и мужчина. Женщина была в воинских доспехах. Представились они кормчими. Боярина это не удивило. Кормчие-женщины – пусть это и редкость, но мы с таким уже встречались. Я лично знаю четверых таких кормчих, включая Ведану из Арконы. Это, по большому счету, и не женщины, а хищные дикие кошки, страшные в бою своей жестокостью и кровожадностью. Правда, в этот раз Колльбьерн удивился, глядя на руки той женщины. Они, как боярину показалось, были слишком тонкими и слабыми, чтобы править кормилом[144]. Но на поясе женщины висел меч внешне достаточно тяжелый. И он поверил, что это женщина-воин. Пришли они с просьбой. Причем, просьба, хотя прямо об этом сказано не было, как показалось боярину, всех нас касается. Из нескольких намеков Колльбьерн понял, что речь идет о противостоянии с Веданой, официально только воспитанницей волхва Арконы, хотя все знают, что это его дочь. Она и внешне отца повторяет, и характером. Но, если идет противостояние с Веданой, это следует рассматривать, как противостояние с самим Вандалом, поскольку Ведана является его правой рукой, и, если можно так выразиться, главнокомандующей его армией и флотом.

– И кто же пришел к боярину? – спросил князь-воевода.

– В том-то все и дело, что они не пожелали назвать себя, и предупредили, что, если боярин попытается узнать, сделка будет расторгнута…

– Так они предложили сделку?

– Да. И очень выгодную. У боярина Колльбьерна самая сильная на острове дружина стрельцов. Почти три сотни. И все стрелки отменные. Пришедшие предложили боярину большую сумму за недельную аренду его стрельцов. Это обычное у нас дело, только такие большие силы обычно не арендуются. Ну, три, ну, от силы, пять десятков стрельцов и на длительный срок для участия в каком-то походе. Тогда человек, который посылает свою дружину с чужими лодками, имеет право на дележ добычи. Но после возвращения лодок. А тут пришли, и заплатили сразу половину обещанной суммы. И взяли стрельцов на короткий срок. При этом прозвучало несколько намеков про возможного противника в конфликте. Боярин Колльбьерн сам недолюбливает волхва Вандала, потому что тот берет с него каждый раз десятину со сдачи дружины в аренду…

– Неплохо, – хмыкнул Дражко.

– Если дружина выступала против Арконы, и, в случае удачи, Колльбьерну не пришлось бы платить десятину ни с этой, ни с последующих сделок. Он это сразу понял, и согласился. И даже послал своего человека в Аркону, чтобы получать оттуда известия. Сам тем временем вместе со мной выехал в Штржелово, чтобы тебя, княже, встретить.

– Я так и не понял, почему эти люди не назвали себя, – сказал бургграф Славер, разбивая своей простой практичностью начинающие созревать мысли о заговоре.

– Все просто. Волхв Вандал хорошо знает всех, кто недоволен его захваченной властью. Его шпионы везде. Наверное, даже здесь, во Дворце. И доносят ему обо всем, что на острове творится. И, назови эти люди себя, они, если бы готовили что-то против Вандала и власти Арконы, могли бы сразу ждать удара кинжалом в спину. И ничего предпринять не сумели бы. Они элементарно боялись погибнуть раньше времени. Никому не бывает обидно погибнуть в сече. Нет у нас такого воя, что сечи боится. Но удар кинжала предателя всем обиден. Князь-воевода Дражко на себе это испытал[145]. И еще тогда бывает неприятно, что планы срываются. Большие и важные.

– Да, теперь я понял. Здесь, видимо, другие отношения между людьми, и мне трудно сразу правильно оценить их, – заметил воевода Славер.