След тишины

Читаю и чаю испить чаю с Бродским,

Где молочай расцвёл сиротой за бродом,

А прайсы блистают интерьером броским.

И знобит от вопроса: «Откуда родом?»

Шторм (Иона)

Настала жатва бескровной жертвы,

Перст указующий вонзился в брешь.

Залив сомнением трюмы веры,

На палубе жребий поднял мятеж.

Ложь во спасенье умножила правду,

Фальшивую ноту повысив в цене:

Прозрачную воду взмутив в награду,

Оставила блажь на илистом дне.

Толкнула Иону в душную клетку,

Спиной к дверям легко повернув,

В коварном шторме упрямого века

Тяжёлые волны плотно сомкнув.

Рыдают громы и молнии блещут,

Пронзая бездну в сетях пучины,

Из чрева Слово выходит вещим,

Страшиться смерти нет причины.

Шут

Напялив шутя

Шута тряпьё,

Колпак теребя,

Расцвёл репьём.

Абсурд, но всё же

Прослыл смешным,

Танцуя в ложе

Юнцом седым.

Рывками, не в такт

Время течёт,

Смеясь в антракте –

Дали расчёт.

Смята улыбка

На ярком лице,

Не вяжет лыка

Паяц в чепце.

Шута забыли –

Наверняка.

Мечту убили.

Да будет так!

Ветер

Сквозной промозглый ветер

Ползёт злодеем по земле,

Тревожит прохожих в сквере, –

Толкая на откуп зиме.

Сверкает острой строчкой,

Шныряя в проёме окна,

Швыряет в сердце точки –

Из недр дремучего дна.

В ознобе сеет невзгоды,

Рождая ошибок канву,

Прозу слив в эпизоды,

Вершит концерт наяву.

Невинность чудного детства

Успешно «пустив с молотка»,

Лишает пейзаж наследства, –

Срывая с обмана – ткань.

След тишины

Дрязги рвут закаты на куски.

Желаю цветные видеть сны.

Но стихи впиваются в виски,

Будто разъярившиеся псы.

Жалкие надежды вороша,

Жгу в костре назойливый апрель.

Мечется в огне хмельном душа,

Точно в коробушке жёлтый шмель.

Сбросив крылья жжёные, кричу,

Сквозь бетонные столпы вины,

Лечащему скальпелем врачу –

Страстные сонеты о любви.

Зоркая, безмолвная Луна,

Зарево узрев издалека,

Светит сквозь густые пелена́,

В строчки собирая облака.

Молча наблюдая с вышины,

Как ночная сонная сестра,

Вскользь прошла по следу тишины,

Дань снимать с дежурного листа.

Серебро дождя

Гроза в глаза, и грянул гром –

Застыв часовым на посту.

Крестившись, иду напролом

В мгновенье, пронзив пустоту.

Даруя последним шансы

На место во главе углов,

Решительных часов вальсы –

Шагают вслед моих шагов.

Под ногами дремучий лес,

В глуши ни единой души.

Не дышу, и так тихо здесь,

Что слышно шорохи тиши.

Оттого и дождь за окном

Смеётся сквозь слёзы мая,

Покрыв голову серебром.

Не я плачу – Небо рыдает.

Занавес

Из пустых середин

Выбираю край.

Из изогнутых спин –

В небо вертикаль.

Жмётся тело змеёй

К промёрзлой земле,

Над сизой полыньёй,

Кружится во мгле.

Множа усилия,

Вижу берега.

Белая лилия –

Застыла в снегах.

Резать заново

Стебель очень жаль.

Сцена. Занавес.

Горизонта даль.

Освобождение

Евгению Кочетову

Сквозь треснувшие пальцы

Сочится время тревог.

Скорбит душа скитальца,

Печальный помня острог.

Наждак подводных рифов

Терзает колени в кровь.

Клешни глянцевых мифов

Швыряют в трясину вновь.

Вцепившись в соломинку,

Отбросив проблем мешок,

Забыв легко логику,

Впадаю в цементный шок.

Без прошлых наваждений

Сухим выхожу из воды,

Вверив судьбу, как прежде,

Небесной силе любви.

Имярек

Тайн, неразгаданных мною,

Что звёзд в ладонях ночи.

Видел Ангела под луною,

Танцующего в софите свечи.

Видел богиню, выходящей

На берег из пены морской,

В мантии, цветами пестрящей, –

Символ красоты не мирской.

Тайн, неразгаданных всуе,

Хватит с лихвой, на сей век.

Образ идеала на стекле рисую:

Афродитой тебя Творец нарек.

Любовь

Мой мир похож на стаю ворон,

Что камнем с неба падает вниз.

Печален он с четырёх сторон,

А жизнь – чей-то нелепый каприз.

Цепные псы одиночества

Там сторожат любовь у дверей,

Чтоб не свершила пророчества

И не сбила с привычных путей.

Но она с колен поднимает,

Окрыляет и дарит покой.

Чуть только тоска отпускает –

Живу лишь любовью одной.

Дар

В тот час, что издыха́ла собака,

В зрачках её оскалилась смерть.

В испуге кинулась она из мрака

На кормившего, не желая тлеть.

Кусала, кромсала и терзала

Руки любившего больше всех,

Разлука в сердце вонзила жало,

Любовь и веру превратив в смех.

В ту ночь, когда издо́хла собака,

В глазах её померк белый свет.

Вильнув хвостом напоследок, однако

Знак мне дала, что смерти нет!

Сон слов

Птицы дат, слетев с календарей,

Метят в темя клювами ножей,

В памяти вьют гнёзда из страстей,

Хлещут ливнями стальных дождей.

Радуя глаз фальшивым флагом,

Не поверив уснувшим словам,

Рею на вехе – рваным стягом,

Превращаясь в бесполезный хлам.

Спрятавшись под штопаной шалью,

Примирившись с душевной болью,

Сложную шараду решаю –

С роковой прощаюсь любовью.

Призвание

Свинцовый разум – нерадивый –

Упал паршо́й на холм метельный.

В пустой котомке только дыры,

А из одежд лишь крест нательный.

Стихами кровоточат раны,

От алых рифм ржавеют гвозди.

Летят порывисто сквозь рампы

Слепые утренние звёзды.

В зрачках тоски сокрыта вечность,

Слезится музыка от света.

Приговорил не впасть в беспечность

Последний звездочёт – поэта.

Земля Санникова

Где тешится под снегом иллюзий ворох,

А в каждом углу святой мерещится, –

Там в грёзах романтика мерцает сполох,

Живыми ручьями вечность плещется.

Безмолвный сумрак на грани безумия

Острым торосом царапает брюхо, –

Полозья саней режут ухо зуммером,

И Млечный Путь перемежают глухо.

Слепит сомненьем Северная комета

К неведомой цели идущего в срок,