След торпеды

— Слушай внимательно, майор! — громким голосом заговорил полковник.

Радченко предупредил, что на левом фланге заставы должен появиться нарушитель границы. Видимо, он попытается скрытно переправиться через реку, лесом добраться в село, а уж там затеряться среди людей. По паспорту он — Илья Морозов. Новые хозяева дали ему кличку Серый.

— Нарушитель матерый, вооружен, места ему хорошо знакомы, так что будьте начеку. — Полковник сделал паузу, потом жестко добавил: — Постарайтесь взять живым. Резервы штаба отряда выходят к лесу, они блокируют выходы к селу. Может, обнаруженные следы и есть следы Серого?

— Пока не ясно, товарищ полковник, — голос Маркова был спокойным и твердым. — Я принял все меры. Поиск сложный… Но мои ребята в грязь лицом не ударят.

…Сидя в камыше, Серый вдруг вспомнил родной дом на Кубани, отца вспомнил, будто наяву увидел его добродушное, морщинистое лицо, услышал голос: «Я, сынок, когда воевал на море, то часто по ночам видел тебя во сне. Для меня это было счастьем». Серый усмехнулся. Счастье… А разве у него нет своего счастья? Он жил своей мечтой — плавать в океане, прокладывать судну курс в штормы и бури… Да, это было для него счастьем. А потом катер наскочил на камни, разбился, и Серый потерял свое счастье. Теперь у него другая жизнь. И судьба у него другая. Кто он — враг? Нет, Серый еще никого не убил, никого не ранил. То, что вместе с разбитым катером утонуло четверо рыбаков с траулера «Кит», — вот это до сих пор тяжкой болью отзывается в груди, и не попади он на чужой берег, ему бы этого никто не простил. А теперь вот ему дали особое задание — перейти советскую государственную границу и встретиться с рыбаком по кличке Коршун. Серый знал, что Коршун хитрый и ловкий, предан Ястребу. Его даже укололо самолюбие, когда Ястреб, инструктируя его, несколько раз подчеркнул необходимость скрытно встретиться с Коршуном, чтобы ни один посторонний глаз этого не видел. «Вы, надеюсь, все поняли?» — строго спросил Ястреб, хмуря брови, в его глазах яростно сверкали огоньки. «Да, шеф, я все понял, и если на мой след нападут чекисты, живым в руки не дамся». Уже когда его доставили к границе, на тот участок, где лесорубы вели заготовку леса, Ястреб после недолгих раздумий как бы вскользь спросил, где находится его отец. Серый, естественно, насторожился. Сказал, что отец живет на Кубани. А может, и умер, в последнее время он часто болел. Ястреб усмехнулся, на его скуластом лице не было и тени добродушия. «Ваш отец еще многих переживет», — сказал он, и в его словах Серый уловил неудовольствие. Потом, ничуть не тая своих мыслей, Ястреб сообщил, что Аким Рубцов чувствует себя хорошо, даже приезжал на Север, на его, Серого, похороны. И, не дождавшись ответа, предупредил: к отцу не ездить, пусть по-прежнему верит, что его сын погиб вместе с катером. «А если вдруг…» — начал было Серый, но Ястреб сердито прервал его: «А если он где-то встретится, то надо его убрать». Серый затаил дыхание: «Убить отца?» Ястреб усмехнулся: «Да, иначе он может вас выдать».

Теперь же, сидя в укрытии, Серый рассудил иначе: к отцу он съездит, только бы пройти через границу. Надо сидеть молча, ждать, когда наступит полночь. Шел дождь, и кто знает, возможно, пограничники и не станут обходить берег реки? Кому охота мокнуть под дождем? Хороший хозяин в такую погоду и собаку не выгонит во двор. Где-то неподалеку закрякал селезень. Серый, раздвигая руками кустарник, стал пробираться ближе к воде. Вот она, песчаная коса — узкая полоска земли, и чтобы добраться до нее, надо перейти реку вброд метров семь-восемь. На это и рассчитывал Серый. Очень утомительно сидеть и чего-то ждать. Уже час ночи, а Серый все еще сидит как в западне. Рядом в кустарнике что-то зашуршало. Серый замер. Но тут же он увидел, как выплыла дикая утка, а за ней селезень.

«У них любовь. И у меня была любовь, а теперь вот один я тут на чужой земле, как тот краб-отшельник», — озлобился Серый и решил, что ему пора идти…

Он тихо вылез из воды, огляделся по сторонам, прислушался и, убедившись, что никого нет, легко вздохнул. Вода в реке была холодной, и он озяб, но ловко, в одну минуту, переоделся в сухое, затолкал вещи в длинный, как рукав от шубы, целлофановый пакет и, завязав его морским узлом, опустил в воду.

«Теперь ни одна живая душа не найдет мой пакет, а вернусь, снова переоденусь, и делу конец».