Следопыт

Но в роще было тихо. Высокий ветер лениво перебегал с вершины на вершину. Отчетливо выделялись серые стволы на фоне гор и неба. Никого там нет. Подумав так, Смолин отвернулся. Но Аргон заставил его снова повернуться лицом к тылу. Подался вперед, натянул поводок и напряженно слушал. Нет, все-таки там кто-то есть, решил Смолин. Зверь? Человек? Свой, поверяющий, или чужой?

Смолин крепко сжал руки напарников. Излишняя предосторожность. Слюсаренко и Шорников и без того затаили дыхание.

Аргон глухо, не раскрывая пасти, зарычал. И сейчас же Смолин услышал осторожные шаги. Шел человек. По сырой траве, по сухим листьям, по валежнику, по твердой земле. Идет. Остановится. Выждет. Послушает. И дальше двигается. Опять замрет.

Смолин бесшумно, точным, сотни раз выверенным движением вытащил из чехла заряженную ракетницу и, держа ее впереди себя, не отрывал глаз от горного лесного склона, по которому пробирался неизвестный. Его еще не было видно среди деревьев. Слился с ночью. Но шаги, как ни были осторожны, выдавали его. Идет довольно уверенно. Хорошо знает, куда опускает ногу.

Он стал виден, когда приблизился чуть ли не вплотную. Здоровенный. Короткополая шляпа. Какая-то длиннющая хламида: не то пальто, не то пыльник, не то поповская ряса. Остановился, вскрикнул ночной птицей, присел на корточки и замер. Вызывает сообщников. Путь, мол, свободен.

Давайте, голубчики, спешите, торопитесь! Здесь ждут вас седьмую ночь.

По следу, проложенному первым нарушителем, вышли еще трое. Малорослые, щуплые. Ходоки так себе. Идут, волоча по земле ноги, часто спотыкаются. Не умеют тихо припечатать землю. Видно, первый раз сунулись на границу. И без особой подготовки. Странно. Неужели новички? Вот тебе и важная операция.

Как только нарушители соединились и пошли дальше к границе, Смолин во всю силу своего голоса гаркнул:

— Стой! Кто идет?

Все четверо замерли. Молчат. Никто не двинулся ни вперед, ни назад. Новички! Сомнений быть не может. Значит, дело будет не канительное и кончится быстро.

Смолин выстрелил. В черном зеркале озера отразился красный цветок сигнальной ракеты. Буки, травы, кусты и земля тоже отливали красным. И лица нарушителей стали красными.

— Руки!

Команда была немедленно выполнена. Все подняли руки. Пограничники с автоматами наготове окружили задержанных. Здоровенный мужик в длинной одежде первым обрел голос:

— Прошу не путать меня с этими… Я есть только бедный поводырь, а они богатые слепцы. Наемный поводырь. Я не знаю, кто они, откуда, куда и зачем идут. Пан Казимир, подтвердите, если вы действительно джентльмен, как вы себя называли.

— Да, пан Стражинский наш проводник. Получил за это десять тысяч злотых.

— Хватит! — пренебрежительно и твердо сказал Смолин. — Мы сами разберемся, кто есть кто. Выше руки! Обыскать!

Сержанты Слюсаренко и Шорников бросились выполнять приказание. Но один из нарушителей, не тот, который назвал себя провожатым, другой, пан Казимир, низкорослый, щуплый, дрожащим голосом попросил:

— Постойте, хлопцы! Не шумите. Отпустите нас — и я озолочу каждого. У нас с собой золото, бриллианты, платина. Берите любую половину. На всю вашу жизнь хватит. И детям и внукам достанется. Отпустите! Будьте благоразумны.

— Обыскать! — повторил приказание Смолин. Прижав к груди автомат, он отступил на три шага назад. — И без глупостей! Немедленно прострочу каждого. Обыскивайте, чего стоите!

— Не торопись, старшина. Подумай. Громадное богатство идет в твои руки. Бери. Никто не узнает. Все будет шито-крыто.

Шорников с возмущением сказал:

— Всего золота мира не хватит тебе, гад, чтобы нас купить.

Слюсаренко повернул к товарищу мрачное лицо, угрюмо сказал:

— С кем разговариваешь? Приступай к обыску.

Вывернули все карманы. Вспороли подкладку пальто, пиджаков, шляп, кепок. Проверили обувь. Вскрыли подбортовку и широченные, дважды простроченные швы. Сняли все нательные матерчатые пояса с особыми кармашками, набитыми золотыми монетами. Из всех потайных мест вытряхнули контрабандный груз.

Аргон сидел в сторонке, ужасно скучал и, может быть, недоумевал и был обижен, что не надо искать, бежать, догонять, кусать.

На солдатской плащ-палатке, раскинутой на траве, выросла груда драгоценного металла. Золото в слитках. Золото, расплющенное молотком. Золото для зубных коронок. Золото в червонцах и пятерках. Золотые часовые корпуса. Золотые кольца, браслеты. Целая низка золотых сережек. Золотые портсигары, подсвечники, золотые цепи. Бриллианты в маленькой железной шкатулочке. Оттого, что камней было много, они не производили никакого впечатления.

Шорников осветил фонариком кучу добра и покачал головой.

— Вот это да! Вот это клад! Люди гибнут за металл! Люди гибнут за металл! — дурашливо пропел и засмеялся он.

Слюсаренко сердито остановил его.

— Не зубоскаль, Толя! Подожди, пока домой вернешься.

Смолин ничего не говорил. В такие моменты он всегда молчал. Быстро и уверенно Смолин распорол подозрительно плотный и тяжелый на ощупь воротник пальто пана Казимира, вытащил оттуда увесистую тряпичную ленту, набитую золотыми кругляшами, бросил в кучу.