Следствие по делу Воланда

Обратим внимание, что и остальные герои ершалаимских глав не занимались поиском любви к себе. Совсем, например, не похоже, чтобы Марк Крысобой что-то делал для этого, а Пилат вообще не обращал никакого внимания на то, что о нем говорили как о свирепом чудовище. Но мы же, очевидно, говорим не только о тех, кто одержим жаждой славы, почета и признания, а вообще о всех людях, которые хотя бы претендуют на подобное обвинение. Пилат действительно жил своей жизнью, не обращав внимания, как о нем отзывались и что о нем думали, но тот образ, который он воплотил в себе, является результатом его желания соответствовать интересам и ценностям человека его времени. Он выбрал долг службы, чтобы быть таким, как все, что то же касается и других героев. Иуду совсем не занимала мысль о признании, а его занимала мысль о деньгах и Низе, но образ, воплощением которого он стал, также является следствием его желания быть принятым всеми людьми. Никто из героев не хотел бы быть отвергнутым теми людьми, среди которых они жили. Все герои ершалаимских глав, кроме одного Иешуа, в течение всей своей жизни удерживали свой образ в тех границах, переступив которые человек утрачивает качество нравиться окружающим. Отсюда и получается, что образ этих, даже далеко не особенных, персонажей вызывают у нас симпатию. Мы хотели бы быть такими, как они, потому, что тот образ, который в каждый из них воплощен, как мы знаем, принимается другими людьми. Так, Иудой никто не хотел бы быть, так как он вообще предатель, но сам образ этого персонажа нравится нам больше, чем образ Иешуа, так как он воспринимается другими как нормальный, в то время как образ последнего становится отвергнутым как ненормальный. Мы, таким, образом хотим быть только такими, чей образ вызывает к себе как можно больше любви или симпатии. Такие люди как Иешуа могут нам нравиться, но подражать им никто бы не хотел, тогда как такие люди как Афраний, кроме любви к себе, вызывают в нас еще желание стать такими, как они, несмотря на то, что Иешуа несравненно лучше Афрания.

Вспомним, как автор описывает прогулку Пилата по лунной тропе. Нужно просто вслушаться в вечную мелодию следующих строк: «Само собой разумеется, что сегодняшняя казнь оказалась чистейшим недоразумением – ведь вот же философ, выдумавший столь невероятно нелепую вещь вроде того, что все люди добрые, шел рядом, следовательно, он был жив. И, конечно, совершенно ужасно было бы даже помыслить о том, что такого человека можно казнить. Казни не было! Не было! Вот в чем прелесть этого путешествия вверх по лестнице луны». В мире художественной литературы невозможно найти такого персонажа, который был бы подобен Иешуа его исключительной особенностью, и в этом смысле тот оказался выше любого другого литературного героя, какого только может знать читательский мир. Любой другой персонаж на его фоне оказывается человеком, который имеет в себе желание доброго отношения к себе.

Также здесь нельзя обойти молчанием и Левия Матвея. Хотя тому далеко было до своего учителя, несомненно, что он единственный из тех, кому понравилась проповедь Иешуа, по-настоящему последовал за ним. И тут совершенно не имеет значения, понял ли он его проповедь или нет. Главное в нем, в отличие от других поклонников Иешуа, именно то, что он последовал за ним, совершенно не имев в виду, стал бы он в результате такого шага нравиться окружающим или нет. А соответствует ли Левий Матвей мыслям Иешуа или нет, это уже имеет перед этим обстоятельством второстепенное значение. Бывшего сборщика податей совершенно не волновало, как о нем начали бы отзываться люди и потерял бы он их признание. Другое – Понтий Пилат. Прокуратор гораздо лучше понял, чем Левий Матвей, проповедь Иешуа Га-Ноцри, или, можно даже сказать, он вообще единственный, кто ее понял, причем не просто понял ее, а понял самого Иешуа – что он за человек и почему он такой. Может быть, Левий Матвей и оказался тем, кто не усвоил ничего из того, чему его учил Иешуа, как ему об этом сказал сам Пилат, но Левий Матвей хотя бы последовал за молодым проповедником, невзирая ни на что, тогда как Пилат, напротив, будучи единственным человеком, который понял Иешуа, отказался последовать за ним из-за страха перед кесарем и потери карьеры, но главное – из-за нежелания оказаться непонятым всеми теми, кто его знал. История с Пилатом и Иешуа в этом смысле похожа на историю с князем Мышкиным и Настасьей Филипповной, но если последняя что-то пыталась сделать для идиота, поняв, кто он такой, то Пилат, хотя и тоже пытался для Иешуа, оказался заложником желания остаться в числе нормальных людей – среди таких, как все.