Следствие поручено мне

— Фиктивный расходный ордер позволил вам списать по кассе в подотчет начальнику партии 1 800 рублей. Деньги вы похитили. Кроме вас и Пащенко, сделать это никто не мог.

— Не знаю, — отбивалась Корнева.

— Хорошо, этого случая вы не помните. Допустим, Зинаида Ивановна. Тем более, что он далеко не единственный в вашей «практике». Вот акцептованное байком поручение № 220 от пятнадцатого июля и почтовая квитанция № 1455. Через главпочтамт другому начальнику партии было переведено 1 500 рублей, тридцать шесть рублей составил почтовый сбор. Банк списал с расчетного счета института 1 536 рублей. Но вот другой расходный ордер, опять фиктивный. И номер у него есть, и почтовая квитанция под номером 1455. По этому ордеру в подотчет тому же начальнику партии вновь списано 1536 рублей. Вновь двойное списание денег. Зачем?

Маска непроницаемости постепенно сползала с лица Корневой.

— Двойные списания одних и тех же сумм по кассе и по банку позволяли вам похищать деньги. Суммы эти вы относили на подотчетных лиц. Получалось так, что они числятся за ними. Пойдем дальше… В ноябре Гипроавтодор перечислил городскому отделу «Союзпечати» 1 200 рублей за газеты и журналы. А в декабре именно такая же сумма списывается вами на производственные расходы… Странные совпадения.

— Значит, ошиблась. Разве не ошибешься, когда все висело на мне. Недоглядела. Разрешите воды, Зоя Васильевна, — неожиданно попросила Корнева и сама потянулась к графину.

— Пейте, пожалуйста. — Я подождала, пока она пила воду. Заметила, как вздрагивал короткий пухлый мизинец на ее руке, державшей стакан.

— Зинаида Ивановна, скажите, как вы принимали квартплату от жильцов дома, находящегося на балансе института?

— Это не мое дело. Кассир брала квартплату по приходным ордерам.

— И эти деньги оприходовались в кассу?

— Конечно, а как еще?

— Как еще, Зинаида Ивановна? За полтора года жильцы институтского дома уплатили девять тысяч рублей, оприходовано кассой всего около двух тысяч.

— Не может этого быть…

На ее круглом, размытом страхом лице вновь возникала маска непроницаемости.

— Мы изъяли приходные ордера на квартплату у всех жильцов дома. Семь тысяч рублей из их кармана перекочевали… неизвестно куда.

— Господи, Зоя Васильевна, прошу вас, я устала и ничего не соображаю сейчас. Еще наговорю чего…

— Ну, так уж и наговорите. Не похожи вы на самооговорщицу. Хотите, чтобы я перенесла допрос? У меня есть еще вопросы к вам, Зинаида Ивановна. Какие отношения у вас были с руководством института: директором, главным инженером? Они полностью вам доверяли? У вас были конфликты?

— Не было конфликтов у нас. Спрашивали иногда меня, на какие расходы берем деньги в банке, когда расходные ордера подписывали. Ну, я всегда объясняла…

— Значит, они подписывали все денежные документы? И эти, фиктивные? А до последней ревизии, которую начала экономист Плавцева, кто проверял вашу работу?

— Вы же знаете, акт есть, он подписан, фамилия ревизора указана. Приезжала из Москвы ревизор, молодая женщина.

— Да, акт у нас есть. Он благополучен. Ревизия никаких нарушений не обнаружила. И фамилия этого ревизора нам известна — Герц.

— Да, Роза Яковлевна Герц. Теперь и я вспомнила.

11

Как-то в середине дня мне позвонил Чупрун.

— Зоя Васильевна, нашли любопытный документ. Хочу показать его вам, — услышала я в трубке взволнованный голос старого ревизора.

— Хорошо. Скоро буду у вас, Василий Васильевич, Минут через двадцать мы с Якушкиным были в институте. Чупрун нетерпеливо встретил нас:

— Вот, Зоя Васильевна, смотрите. Банковский чек на девять тысяч пятьсот рублей за июнь. По кассе этот чек не оприходован. Теперь взгляните на оборот. Похоже, что это рука Корневой. Странная здесь запись, как будто шифр какой.

На обороте чековой квитанции в колонку расположились несколько заглавных букв и цифры против них:

А—2 Б—2 Р—5 КИШ—500.

— Разрешите, Зоя Васильевна. — Якушкин взял в руки чек, повертел его, зачем-то посмотрел на свет.

— Похоже, цифры эти, если их сложить, означают сумму, указанную в чеке, — медленно, неуверенно, словно сам в это мало верил, сказал Якушкин.

— Возможно, Виталий Андреевич. Но здесь еще и буковки: «А», «Б», «Р», «КИШ», они что-то значат… Покажите чек, Виталий Андреевич, криминалистам. Надо точно знать, кем все это написано.

Чем дальше продвигалось следствие, тем чаще задумывалась я: что заставило двух женщин пойти на преступление? А сомнений в том, что они преступницы, у меня не осталось. Когда, кем были «запрограммированы» в их душах нравственные пробелы, приведшие обеих к катастрофе? Росли, учились, дышали они одним воздухом со сверстниками, читали одни книги, смотрели одни фильмы. Нет ведь каких-то крупных надломов в их судьбах! Сколько раз я задавала себе эти вопросы! Порой мне казалось, что ответы на них искать вовсе не надо. Поддавшись однажды искушению, поверив в безнаказанность, Корнева и Пащенко уже не могли остановиться. Они продолжали игру с огнем.

Безусловно, обстоятельства во многом позволяли Корневой и Пащенко запускать руки в государственный карман.