Следствие поручено мне

— Посмотри, как труп лежит. Тебе приходилось когда-нибудь видеть человека, которого сбивает машина? Его отбрасывает в сторону. Отшвыривает. И если толкает под колеса, то не так, чтоб ни одного ушиба, ни одного перелома на теле. А тут только следы протекторов.

— Получается, что она этак осторожненько подошла и легла: езжайте, мол! — усмехнулся Борис.

От его цинизма Женю передернуло.

— Не совсем так, — тряхнул укоризненно седой шевелюрой Мудрый. — Вернее, ее принесли и положили. А потом очень осторожно, очень тщательно, очень умело и хладнокровно погнали на нее автомобиль. Прямо каскадер работал. Весь расчет был в том, чтобы колесо проехало именно по шее.

— Почему? — в один голос спросили Клишин и Гаевский.

— Потому что сначала эта женщина была удушена, — сказал Мудрый неприветливо и сухо.

Женщина была молода — даже такой, изуродованной, страшной, ей нельзя было дать больше двадцати пяти. Неновое серое пальто, черные сапоги, на сжатых в кулаки руках черные замшевые перчатки. Для Жени на первый взгляд ее шея представляла нечто бесформенное, ужасное, с глубоко впечатавшимися окровавленными следами протекторов, но, наверное, остальные видели еще что-то, потому что Мудрый и Маркова осторожно приподняли труп — и Женя разглядел на коже сзади багровую рубчатую ссадину. Маркова сказала:

— Похоже, удавка.

Тут вперед сунулся Борис и кончиками пальцев снял с серого пальто неприметную на первый взгляд голубоватую пушинку:

— Мохер, а? Посмотрите, у нее все пальто в этих штуках. Наверное, носила длинный шарф.

Женя увидел в той ссадине на шее женщины такие же голубоватые пушинки.

— А шарфика нет, — продолжал Борис. — Может быть, поищем?

Женя привстал на цыпочки и огляделся, словно хотел увидеть, где может в зарослях густого кустарника валяться брошенный или потерянный мохеровый шарф.

А почему бы ей случайно не оказаться вместе с убийцей в такси? — предположил Борис. — Например, она проголосовала, и Сушков пожалел девушку, которой приходится одной бродить в темноте по этим дорогам. Кстати, что она могла делать на этом пустыре. Да, так он посадил ее в машину. А убийца…

— Убийцы, — поправил Гаевский упрямо.

Маркова дернула плечом:

— Во-первых, при ней бы не стреляли в водителя. Это же ясно. А если и стреляли, то почему бы заодно не выпалить в нее, а не связываться с удавкой? Тут что-то другое.

— Ну почему другое! — возразил Саша. — Патрон в нагане, например, был только один. Или что-то заело в оружии. Или… тут сколько угодно может быть объяснений.

Это уж точно, подумал Женя. Пусть, как говорит Гаевский, был один патрон или что-то заело. А девушка оказалась невольной свидетельницей убийства. Ее поймали и задушили. Значит, на ее одежде и теле должны быть свидетельства борьбы. Если она ехала в такси, там должны остаться какие-то ее следы: отпечатки пальцев, земля с сапог, микрочастицы одежды, например… Все возможно. Этим займется Борис Мельников. Но одно совершенно непонятно: зачем потом переезжать труп женщины?! А еще непонятно, куда это Женя ломится сейчас через кусты-колючки?.. Шарф ищет? Но зачем убийце понадобилось выбрасывать шарф? И куда он его закинул?

Кусты кончились. Женя вывалился в тонкоствольную осиновую рощицу, за которой поднималось слабое утреннее солнце. Неподалеку, за оврагом, торчали розовые и зеленые корпуса нового микрорайона. Они казались какими-то перекошенными по сравнению с тонкими стройными осинками.

Женя почему-то больше других деревьев любил именно осины. У них несправедливо дурная слава, но как нежны, гладки, ласковы на ощупь их стволы, как беззащитно круглы пятачки листьев, как пахнут эти листья — особенно сейчас, когда они покрыли землю, тронуты заморозками, отрешенно желтые, даже коричневатые… Женя бродил по поляне, глубоко зарываясь носками ботинок в листья, слушал тихое шуршание. В бледно-голубом небе еще висела белесая, прозрачная, пока не растворившаяся в солнечных лучах, луна…

Донесся затяжной гудок автомобиля. Женя встрепенулся, потерянно завертел головой. Было похоже, что полянку перепахал трактор. К ботинкам прилипли листочки, сухие травинки, древний окурок… Женя постучал каблуком о каблук, стряхивая мусор: даже голубоватый, с крошечным металлическим колесиком обрывок билетика лотереи «Спринт» прицепился — и побежал обратно.

На дорогу он выбрался вдали от того места, где начал поиски. Все стояли возле машины, только бродил за Шерифом кинолог Стариков. Когда Женя приблизился, в машине скрежетал приемник и прорывался голос:

— …образца 1931 года, калибр 7,62. Повторяю — Головко Геннадий Иванович.

Голос умолк.

— Что случилось? — спросил Женя.

— Начальник военизированной охраны кабельного завода заявил в отделение, что вчера вечером исчез с дежурства охранник, вооруженный наганом, — пояснила Маркова. — Зовут охранника Геннадий Иванович Головко.

— Да ведь это тот самый, у которого дом на капремонте! — вспомнил Женя.

Саша хмыкнул. Мудрый покачал головой. Маркова рассердилась:

— Что за чепуха?!

— Я искал Головко, когда мы проверяли всех коллег Муравьева, — объяснил Женя. И стало тихо.