Следы

Она ответила, что дедушка очень-очень стар и катастрофически слаб от пережитого шока, горя и ужаса надвигающегося позора. Она сказала, что в целом то, что говорил нам дедушка о правде, звучало здраво; но во многих обстоятельствах правда становится очень нежной, и передавать ее другим надо очень аккуратно, а не размахивать ею как дубинкой. Она сказала, что правда может породить правду, но только лишь в том случае, если посеять ее в правильной почве. Если ее просто разбросать под семью ветрами, то она может не дать плодов — так же, как и кабачки, посеянные среди полыни, не могут плодоносить, — и ровно так же из нее может вырасти во все что угодно: разрушение, позор. Идеализм дедушки, как отметила тетушка Грасия, как и большинство других прекрасных вещей не всегда имеет практическое применение в чрезвычайной ситуации.

Джуди, я даже обернулся в своем седле, чтобы посмотреть, действительно ли в повозке сидела наша тетушка Грасия, человек непоколебимых моральных устоев.

Она неправильно поняла мой взгляд, потому что сказала:

— Именно, Нил. Сегодня нам придется вооружиться правдой, но нужно быть с ней очень осторожным и осмотрительным. К примеру, милый, мне не стоит перед всеми озвучивать тот факт, что я получаю моральное удовлетворение от осознания того, что Дик ушел из жизни полностью готовым. И до тех пор, пока они не зададут прямой вопрос, думаю, что мне в своих показаниях стоит воздержаться от какого-либо упоминания о крещении Дика. Так же я не вижу смысла всем рассказывать о том, что совсем недавно Дик с Кристофером обменялись комнатами.

— Тетушка Грасия, — спросил я, — вы думаете, что кто-то из нас собирался убить Криса, но по ошибке вошел в папину комнату?

Она ушла от ответа, сказав, что сейчас нам важнее строить планы на будущее, чем копаться в прошлом.

Я сказал, что полностью с ней согласен. Но сдается мне, мы говорили о разных вещах. Это было раннее предрассветное утро, Джуди. Снег растаял. Воздух был свеж. Небо будто сошло с полотна Хиросигэ, и наши старые коричневые холмы спокойно лежали на его фоне. Это было не осознание смерти, это было осознание жизни — живого мира; даже наши холмы дремали — меня почему-то это привело в ярость.

Тетушка Грасия прервала мое бешеное негодование.

— Нет, Нил. Нет, — приказала она. — Ты должен звучать как Джаспер из «Тайны Эдвина Друда».

Достаточно просто, не правда ли?

— Тетушка Грасия, — сказал я, — вы никак не можете решить, застрелил я отца из-за того, что он сходил с ума или из-за того, что я собирался убить Криса, но просто перепутал комнаты?

— Почему ты это говоришь?

— Потому что вы говорите, что на сегодняшнем допросе мы не должны упоминать ни крещение, ни обмен комнатами. Потому что знаю, что вы с самого начала меня подозревали. Вас как-то убедит, если я прямо здесь и сейчас поклянусь, что я невинен так же, как и вы?

— Да, — сказала она.

— Тогда клянусь, тетушка Грасия.

В следующий раз она заговорила уже когда мы переходили реку вброд. Она подошла ко мне с восточной тропы к реке.

— Нил, это нерелигиозное сообщество. Следовательно, на их языках крутятся лишь два слова: «религиозный фанатик». Надеюсь, что сегодня они не будут думать об этих словах.

Она сильно напряглась. Ты же знаешь, редко, но иногда с ней такое бывает. Она сказала, что она не трусиха. Сказала, что рада была бы заявить, что она убила отца, а затем присоединиться к нему и к матери, и ко всем остальным на пути к вершинам блаженства. Но она так же добавила, что эта ложная исповедь лишь угнетет позор и горе, окутавшие семью. Если бы только она не была Квилтером, заявила тетушка Грасия, она бы с удовольствием пожертвовала собственной жизнью и честью ради Квилтеров.

Мне, конечно, очень хотелось попросить ее не быть такой дурой. Но я промолчал. Лишь пробормотал какую-то банальность вроде бесполезности подобной жертвы — что это оставит настоящего преступника на свободе и так далее.

— Я знаю, — ответила она, — но какое наслаждение! Изящное, живое наслаждение от подобной жертвы. О, да от любой жертвы. Не странно ли, Нил, что никто никогда не жалеет Исаака?

Ее слова чуть не выбили меня из седла, Джуди. Теперь ты понимаешь, почему я так боялся очереди тетушки Грасии давать показания. Вот что я скажу тебе, Джуд: у всех в нашем доме есть мерзкая привычка думать, что раз мышление тетушки Грасии отличается от нашего, то оно неправильное — искажённое. Мы не имеем права так говорить. Это все равно что сравнивать, скажем, лед и воду. Я бы хотел написать здесь что-то вроде метафоры; просто сознание тетушки Грасии определенно лучше функционирует при наличии мистики, чем наше — в реальном мире. Нет-нет, снова плохо сказал. Хотел бы я, чтобы ты была здесь и послушала тётушку Грасию.