Следы империи. Кто мы — русские?

«Во время проповеди Никон велел принести иконы старые и новые, кои некоторые из московских иконописцев стали рисовать по образцам картин франкских и польских. Так как этот патриарх отличается чрезмерною крутостью нрава и приверженностью к греческим обрядам, то он послал своих людей собрать и доставить к нему все подобные иконы, в каком бы доме ни находили их, даже из домов государственных сановников, что и было исполнено. Это случилось летом пред появлением моровой язвы. Никон выколол глаза у этих образов, после чего стрельцы, исполнявшие обязанность царских глашатаев, носили их по городу, крича: „Кто отныне будет писать иконы по этому образцу, того постигнет примерное наказание“. Это происходило в отсутствие царя…»

Реформатор Никон, Патриарх Московский и всея Руси, не считал возможным «самовыражение» в иконописи. Ведь икона — это образ иного мира. Они никак не должны копировать пропорции и реалии века сего. Это окна в Царство Божие. Образцом вовеки должен был оставаться канон Андрея Рублева. И вовсе не по причине личной его гениальности, а потому что его «Троица» — это отражение видения духовной реальности святым преподобным Сергием Радонежским, учеником которого был Рублев. Эта установка была закреплена решениями Большого Московского собора 1666–1667 годов. Причем, что характерно, сам Никон был этим же собором осужден. Но по поводу священных образов в русском духовенстве царил консенсус.

Наверное, это был единственный вопрос, в котором с Никоном был солидарен даже его самый беспощадный критик — протопоп Аввакум. Он писал: «Пишут Спасов образ Еммануила, лице одутловато, уста червонная, власы кудрявые, руки и мышцы толстые, персты надутые, такого же и у ног бедры толстыя, и весь яко немчин брюхат и толст учинен, лишо сабли той при бедре не писано. А то все писано по плотскому умыслу. ‹…› Ох, ох, бедная Русь, чего-то тебе захотелося немецких поступов и обычаев!»

Для Аввакума подобное «плотское» изображение Христа на кресте в образе иностранца (тем более какого-то опившегося, объевшегося) было неприемлемым.

Но влияние ренессансной культуры на жизнь Руси было слишком мощным. Главным его результатом стал интерес к отдельной человеческой личности. И в начале XVII века на Руси появились так называемые парсуны — портретные изображения, во многом еще следующие иконописной традиции. Само название парсуна произошло от искаженного латинского слова persona — личность, особа. И чем сильнее было влияние западной культуры, тем больше эти портреты стали походить на западноевропейские картины. И, например, парсуны, изображавшие самого Никона и царя Алексея Михайловича, весьма реалистично передавали характер этих персонажей.

Именно Алексей Михайлович покровительствовал новым художественным веяниям: парсуны писали мастера Государевой Оружейной палаты. Получается, что русская живопись зарождалась в Кремле, под покровительством самодержца.

И первые театральные представления на Руси были устроены там же — за зубчатой стеной, в царском дворце. При том же Алексее Михайловиче, с подачи видного боярина Артамона Матвеева, большого поклонника западной культуры.

Премьера самого первого спектакля в России состоялась 17 октября 1672 года. Пьеса именовалась «Артаксерксово действо» и была основана на библейской истории о спасении еврейского народа от происков персидского вельможи Амана. На представлении, длившемся целых десять часов, присутствовали царь и все его ближние бояре. Государь остался доволен, и уже в следующем, 1673 году, снова по мотивам библейского сюжета было поставлено «Олоферново действо».