Следы ведут в прошлое

– Я тоже – Александр Иванович, – усмехается совпадению Галич и продолжает: – Я к вам по делу, Александра Ивановна. Хочу кое-что расспросить относительно вашего соседа, Крячко.

– А что, разве Степана Васильевича убили? – широко открыв глаза, спрашивает старушка.

– Откуда вам известно, что его убили? – стараясь не выказать своего удивления, интересуется Галич.

– Откуда мне известно? – пожимает плечами Корецкая. – Я подумала… если человек умирает своей смертью, то им милиция обычно не интересуется. Если же появляется милиция, то, ясное дело, он умер не по своей воле.

– Вы совершенно правы, – вынужден подтвердить догадку Корецкой Галич. – Все логично. Сразу видно, что вы работали учительницей.

– Как вы об этом узнали? – удивляется, в свою очередь, хозяйка.

– А мы тоже не лыком шиты: умеем наблюдать и делать из этого кое-какие выводы, – сдержанно усмехается капитан.

Его прозорливость объясняется просто: только учитель, да и то не каждый, может украсить стены своего жилья чуть ли не двумя десятками снимков выпускных классов.

– Итак, о – Крячко, – переходит на деловой тон старший инспектор. – Вы хорошо его знали?

– Постольку-поскольку. Поздороваемся при встрече, иногда перекинемся несколькими дежурными фразами. Ну, там… о погоде, о здоровье. Степан Васильевич был вежливым соседом, однако особой общительностью не отличался.

– Александра Ивановна, вы не замечали за ним пристрастия к вину?

– Ну что вы! – бывшая учительница смотрит на капитана так, будто он сказал заведомую чепуху. – По-моему, Степан Васильевич был человеком в высшей степени серьезным. Во всяком случае, я не видела его выпившим.

– К нему ходили гости?

– Не замечала. Наверное, нет. Впрочем… – Александра Ивановна щурит близорукие глаза, как будто это может помочь ей лучше вспомнить. – Раза два к нему приходила какая-то женщина…

– Какая она из себя?

– Лет ей этак… сорок-сорок пять, но моложавая. И довольно красивая. Породистая, я бы сказала. Ростом чуть повыше Степана Васильевича. Возможно, это была его жена. Он ведь развелся с женой перед тем, как переехать сюда. Оба раза эта женщина приходила к нему с полной сумкой, а уходила с пустой. И долго не задерживалась… Да! – спохватывается старушка. – Видела еще как-то молодого человека. Относительно молодого. И тоже – приходил с полной сумкой, а ушел и вовсе без сумки.

– Вчера вечером вы были дома?

– А где же мне еще быть? – искренне удивляется хозяйка. – Конечно, дома.

– И ничего не слышали внизу, в квартире Крячко? Может, шум какой-то или возню?

– Нет, не слышала. У Степана Васильевича всегда было тихо. В этом отношении он был просто замечательным соседом. Не то что его предшественники. От тех так просто житья не было…

– Александра Ивановна, – останавливает Галич старушку, готовую поведать ему о всех своих бедах, – простите за нескромный вопрос. Что вы делаете вечерами?

– Что я могу делать? Сижу у окна или на балконе – в зависимости от погоды – и слушаю радио или пластинки. Эта радиола у меня хоть и старенькая, но работает исправно. У меня много пластинок с украинскими народными песнями. Очень люблю их слушать. Знаете, слушаю и вижу свою молодость. Я ведь из села…

Галич, хоть и не родился в селе, но украинские песни тоже любит – и не только слушать. И в другое время не прочь бы поговорить на эту тему, да не может: его уже наверняка ждет Улицкий.

– Значит, вчера вечером вы сидели на балконе?

– Да, на балконе, – осторожно отвечает хозяйка.

– Тогда следующим будет такой вопрос: кого вы видели у своего дома после десяти вечера?

– Кого же я видела? – Александра Ивановна поднимает кверху глаза. – Сперва перед домом бегали дети из первой квартиры. Потом в этой, первой квартире, поднялся невообразимый шум. Похоже, там дрались. Ну… там такое часто бывает. Какое счастье, что я живу не над ними. Не квартира, а пекло. С ума можно сойти…

– Может, вы, Александра Ивановна, еще кого-нибудь видели? – деликатно напоминает Галич.

– Сладу нет с этим языком! – виновато усмехается старушка. – Это все от одиночества… Бывает, за день рта не раскроешь, не с кем поговорить. Так вот. Было уже, наверное, около двенадцати, – я как раз собиралась ложиться спать, – когда из дому вышел Марченко, этот… из первой квартиры, и подался куда-то в сторону центра.

– Александра Ивановна, что бы вы могли сказать об отношениях между Крячко и Марченко? Они никогда не ссорились?

– Чего не видела, того не видела… – без всякой охоты отвечает хозяйка. – Я же вам говорила, что Степан Васильевич с соседями почти не общался. Не делал он исключения и для Марченко. Да и что общего может быть между пьяницей и солидным, уважающим себя человеком? Тем более что этот Марченко не так давно вернулся из заключения.

– Марченко?!

– Как! Разве вы не знаете об этом? – искренне удивляется Корецкая. Впрочем, ее искренность, как кажется Галичу, несколько наигранна. Похоже, хозяйка рада сменить тему разговора. – Странно. А я думала, милиция знает все.

– Еще каких-нибудь двадцать минут назад я даже не подозревал, что на свете существует Марченко. Откуда мне в таком случае знать, что он отбывал наказание?