Слепая бабочка

– Не по понятиям. Я правил не нарушала.

– Ладно. Вали отсюда, убогая. Вали, пока я добрый.

Добрый Аспид внушал ещё меньше доверия, чем Аспид злой, поэтому Арлетта послушалась, свалила на кухню и обнаружила, что Черныша там нет. Вроде был, но с улицы позвал его кто-то, он вышел и не вернулся.

Всю дорогу, которую помог одолеть Фиделио, очень хорошо понимавший команду «домой», надеялась, что Черныш догонит или как ни в чём не бывало обнаружится дома, у печки. Но, увы, мальчишки дома не оказалось.

Что теперь делать, Арлетта не знала. Эжену и Лелю в город нельзя. Мышильда города не знает и всего боится. Слепая плясунья, бродя по улицам в компании Фиделио, могла найти только неприятности. Смутно думалось, что в этом замешан Аспид, а заодно и страшный Коряга. Но отвлекать беседой только для того, чтобы выманить и украсть Черныша? Глупо как-то. Иберийского мальчишку можно было подловить сотней других способов. И к чему эти странные расспросы? Кромешник Бернард её нашёл? Господин Барнум всплыл со своей неустойкой? Нет, тогда со стражей пришли бы… Или с Корягой договориться проще? Совсем запуталась. Столько думать – с ума сойдёшь. Посидела, послушала, как дышат спящие дети. Поспать бы, а то вовсе сил не будет. Их и так немного. Интересно, можно ли в шестнадцать лет стать старухой? Спину ломит, ноги болят, в голове какое-то кружение. Выпила её эта зима. Но всё ж не так страшно, как в балагане у Барнума. Живая. И дети живы. Отправить их в Иберию побыстрее. Там тоже не мёд, но хоть наследник остравского престола никому и даром не сдался. А она останется. Ненадолго. Явилась тяжёлая мысль, что, раз Черныша нет, денег хватит, чтобы уехать вместе.

Арлетта тихонько погладила крестик. Может, ещё есть надежда. Может, завтра… или послезавтра… «Галера» – хорошее место. Нет, трактир, конечно, паршивый, грязно, как в хлеву, и еда дрянь, но все новоприезжие туда попадают. И он придёт, так что не разминутся. О том, что ночной брат уже никогда не придёт, она старалась не думать.

Эжен жмурился на солнышко, которое играло, то скрывалось за облаком, то выкатывалось на ярко-синее небо. При солнышке было жарко, без солнышка накатывал ледяной холод. Хорошо, что ветер дул сильный и облака пробегали быстро. Уйти в дом он не мог. В саду расцвели примулы, и Лель с утра рисовал их, не обращая внимания на капризы погоды. Прибегала Мышильда, причитала, пыталась надеть на него шапку. Но Лель не дался. Шапка сползала на глаза и мешала смотреть. На его листочках, разложенных на старой доске и придавленных грязноватыми обломками кирпича, дул ветер, плясали солнечные пятна, летели облака, цвели белые фиалки. Как можно нарисовать ветер, не понятно, но у Леля получалось. Остатки красок надо непременно захватить, когда они поплывут в Иберию. Будет Лель рисовать лимонные деревья. Эжен зажмурился, пытаясь представить жёлтые лимоны, растущие прямо на деревьях, но помешало солнце, ударило сквозь сомкнутые веки. Он открыл глаза и тут же их закрыл. Показалось. Это от яркого света и слишком тёмных теней. Протёр глаза до слёз, до боли. Не показалось. В тени развалин, в одном из высоких выбитых окон кто-то стоял. Чёрный, длинный и вроде без головы.

Тень качнулась в их сторону, скользнула вниз, на кучу битого камня. Ветер подхватил длинный, наглухо запахнутый чёрный плащ, едва не сорвал низко опущенный капюшон.

– Мама! – выдохнул Эжен и, подхватив Леля, так и не выпустившего из рук кисточку, побежал. Где-то визжала Мышильда, и он понял, что напрасно бежит к дому, что в доме не спрячешься, но времени на умные рассуждения о том, куда бежать, уже не осталось.

День был тяжёлым. Работать без помощника Арлетта отвыкла. Очищать круг для танцев пришлось ощупью. Плясать без музыки было трудно. Бросали щедро, но Арлетта всё боялась, что Фиделио не доглядит, вытащат деньги из шляпы шустрые мальчишки, которых на праздничном торгу достаточно. Потому шляпу опустошала часто, а набранное складывала в мешочек, болтавшийся на толстой собачьей шее. Уж оттуда точно не украдут, побоятся. Закончила раньше, пошла к меняле, половину меди сменяла на серебрушки. Каждую ощупала, проверила на зуб, настоящие ли. Фиделио сидел рядом, следил, чтобы всё было по чести. Впрочем, меняла на Соборном торгу сильно не обманывал. Опасался за репутацию. Тут вам не порт, тут люди серьёзные, постоянные клиенты, таких обманывать грех.