Слепая физиология. Удивительная книга про зрение и слух

Когда Лиам следит за полетом мяча, а затем тянется к нему, чтобы поймать его, на мгновение он освобождается от необходимости постоянно анализировать всю зрительную информацию. Мяч в движении легко отличить от его фона, поэтому Лиам может сосредоточить на нем все внимание. Как мы уже говорили в Главе 3, наша зрительная система состоит из двух подсистем – канал восприятия для предметов и их местоположения и канал действия для управления движениями. Я пишу этот текст за своим столом, и я знаю, что справа от меня стоит чашка с кофе, – я узнаю ее своей системой восприятия – однако в тот момент, когда я решаю отпить из нее, я активизирую систему действия. Я не осознаю, как именно я использую эту систему для того, чтобы потянуться к чашке и взять ее: это происходит автоматически. Такой автоматизм сильно облегчает нам жизнь, потому что если бы нам приходилось сознательно продумывать каждое наше движение, мы бы не успевали ничего другого.

Системы восприятия и действия сообщают нам совершенно разную информацию об одном и том же объекте^[124]. При помощи системы восприятия мы можем распознать объект – например, стул или чашку с кофе – любого размера и под любым углом. В высших зонах канала восприятия есть нейроны, которые реагируют на объект вне зависимости от того, под каким углом, насколько крупно и где именно в поле зрения мы его видим. Без этих нейронов большинство предметов становились бы для нас совершенно неузнаваемыми каждый раз, когда мы поворачивали бы голову и смотрели бы на них под новым углом. Однако для системы действия очень важно, под каким углом мы смотрим на предмет. Чтобы взять предмет, мы должны знать, где он находится. Возможно, именно поэтому у нас есть две зрительные системы: одна для того, чтобы узнавать людей, предметы и места, а другая – чтобы взаимодействовать с ними.

Я задумалась о разнице между нашими системами восприятия и действия, когда Лиам написал мне о своих проблемах с тем, чтобы подобрать подходящие крышки для одноразовых стаканчиков. В кофейне или столовой ему было сложно понять, какого размера крышка нужна для его стаканчика: это была задача для его системы восприятия, и она с трудом с ней справлялась. Однако, когда он уже выбрал крышку, его ладонь раскрывалась ровно настолько, чтобы он мог взять и поднять ее – а это уже задачи для его системы действия. Когда мы с Лиамом и Синди отправились в «Уолмарт» в 2014 году, Синди отметила, что Лиам не воспринимал длину: он не чувствовал разницу между пятью и пятнадцатью сантиметрами. Лиам согласно кивнул. Однако в тот же день Лиам починил пробитую камеру на велосипеде, который Синди привезла для меня из дома, для чего Лиаму нужно было снять шину монтажными лопатками и заменить камеру. Лиам справился с этим так быстро и легко, что я не успела разобрать, что именно он сделал. Даже если его система восприятия путает длины и размеры, его система действия знает, как работать с габаритами инструментов и запчастей.

Младенцы уже в четыре месяца демонстрируют впечатляющее умение точно тянуться за движущимися предметами. Дети вытягивают ручки, чтобы поймать движущийся предмет, не туда, где они его видят в данный момент, а туда, где он будет, когда они протянут руку. Другими словами, они могут предсказать траекторию движения предмета^[125].

Наше умение замечать и хватать движущиеся объекты филогенетически может быть древнее, чем наше умение детально видеть предметы. Я вспомнила об этом, когда разводила лягушек – наших сородичей-позвоночных. Когда мимо глаз лягушки пролетает муха, лягушка выбрасывает язык, чтобы поймать ее, но если муха сидит неподвижно, лягушка на нее не среагирует: лягушки определяют как еду только движущиеся объекты. Если у меня не было живых сверчков или мучных червей, я кормила лягушек кормом для собак – но я не могла просто оставить корм на блюдечке: мне приходилось цеплять влажный комок корма на нитку и махать им перед носом у лягушки, поскольку лягушка реагировала на корм только тогда, когда он двигался. Умение регистрировать движение объектов для взаимодействия с ними является фундаментальным и для лягушек, и для людей.

Более того, умеренная физическая активность может улучшить наше зрение. Исследование на мышах, которых отправили бегать на тренажере, показало: локомоция увеличивает скорость и точность работы нейронов зрительной коры, отвечающих за различение зрительных стимулов^[126]. В других исследованиях было показано, что умеренные физические нагрузки повышают чувствительность зрительной коры у людей^[127]. Физические упражнения также повышают пластичность зрительной системы, то есть способность менять нейронные контуры в ответ на новый опыт^[128]. Когда Лиам бежал за движущимся мячом, он тем самым использовал отличный метод улучшения зрения.