Слепой. Тропою белого дьявола

Человек в кожаном плаще повернул к нему удивленное лицо. Только теперь Ахмет осознал, что выстрела не было. Кажется, он второпях забыл снять пистолет с предохранителя, и теперь исправлять ошибку было уже поздно. Он замахнулся рукояткой, но водитель «лендровера» его опередил. Его тяжелый черный пистолет с хрустом ударил тележечника по лицу, отбросив назад. Зацепившись за что-то пяткой, ослепленный болью, Ахмет потерял равновесие и упал, ударившись затылком об асфальт. В следующее мгновение громко, казалось на всю Вселенную, ударил выстрел, и новая боль обожгла ему левый бок.

Цветные искры, плясавшие перед глазами, наконец-то исчезли. Человек в кожаном плаще стоял над Ахметом, широко расставив ноги, будто собирался помочиться. Левой рукой он по-прежнему держал за волосы женщину, сильно запрокинув ей голову, чтобы предотвратить сопротивление, а правая сжимала нацеленный Ахмету в лицо пистолет. Из дула лениво вытекал голубоватый дымок. Ахмет заметил, что женщине больно, но она, стиснув зубы, сдерживает крик, и восхитился силой ее духа. Еще он заметил, как удивленно приподнялись брови водителя «лендровера», когда тот понял, кто перед ним.

– Ты? Надо же, какой упорный. Абдалло был прав, я тебя сильно недооценил. Что ж, это была неплохая попытка. Можешь гордиться: так близко ко мне уже давно никто не подкрадывался. Похвастайся этим перед своей женой и сыном, когда встретишь их на той стороне…

– Так, говоришь, никто не подкрадывался? – внезапно послышался откуда-то со стороны новый голос. – Два раза за две минуты – это ли не повод задуматься? Теряешь квалификацию, Боря. Если она у тебя вообще когда-нибудь была.

Ахмет не понял, чей это голос и что происходит, но понял зато, что расстановка сил неожиданно и резко изменилась. Женщина, которую по-прежнему крепко и больно держали за волосы, вдруг рванулась с неожиданной, пугающей силой и громко, на всю улицу, крикнула:

– Глеб!

– Стоять! – сквозь зубы скомандовал ей тот, кого неизвестный голос назвал Борей, рывком притянул женщину к себе, прикрылся ею как щитом и приставил к ее виску пистолет. Ахмет понял, что ему дарована отсрочка, но не знал, как ею воспользоваться. Пистолет все еще был у него в руке, но он не мог убить своего врага без риска задеть женщину. О том, что две минуты назад собирался застрелить именно ее, тележечник уже не вспоминал. – Стоять! – повторил Борис Шестаков, крепче прижимая пистолетное дуло к виску Ирины Быстрицкой. – Что еще за новости? Какой такой Глеб? Помнится, речь шла о Федоре…

– Федор, Глеб – какая разница? – сказал Сиверов, неторопливо выступая из тени в нише между фальшивыми колоннами, украшавшими фасад здания. – Простые греческие имена, каким ни назови – все ладно… Что это ты тут затеял на ночь глядя, Борис? Мне кажется, ты делаешь больно моей жене. Учти, я этого не люблю.

– Я тоже многое не люблю, – с сухим, лающим смешком сообщил ему Шестаков. – Например, когда в отлаженный, солидный бизнес вламывается посторонний баран вроде тебя и все портит. Знаешь, в какую сумму ты мне обошелся?! Знаешь, чем я рискую из-за тебя?

– Там, в горах, меня спросили: «Это того стоило?» Тогда я пообещал себе, что непременно задам кое-кому этот вопрос, но теперь вижу, что опоздал: ты на него уже ответил. С твоей точки зрения, стоило. Что ж, о вкусах не спорят. Гиена не виновата в том, что жрет падаль, – она так устроена. Просто отпусти мою жену, и поговорим, как мужчины.

– Сначала поговорим, а потом я ее отпущу, – предложил свой вариант Шестаков. – Я не злопамятен. Возьми долю и давай работать вместе. Все еще можно наладить. Этому каналу хана, ты постарался на славу, но мы откроем другой. Ты знаешь, какие это деньги? Хватит на три жизни, поверь. Взгляни на себя, ты уже не мальчик. Сколько можно прыгать с пистолетиком и кричать «Руки вверх!»? Подумай о себе, подумай о семье… А? – Ствол пистолета сильнее уперся в щеку Ирине: – Хочешь пожить спокойно, ни в чем не нуждаясь? Скажи своему муженьку, чтобы бросил ствол, и я все устрою. Я сегодня добрый и все могу, прямо как волшебник из голубого вертолета.

– Перестань тыкать в нее этой железкой, – едва сдерживаясь, сказал Сиверов. – Это была далеко не лучшая твоя идея, Борис. Я ни о чем не стану с тобой разговаривать, пока ты не уберешь пистолет и не отпустишь Ирину.

– Еще как станешь, – возразил Шестаков, начиная боком пятиться к машине. – Но не сейчас и не здесь, это не самое подходящее место. Не вздумай за мной ездить, я сам тебя найду. И не делай глупостей, если не хочешь, чтобы я снес твоей сучке башку! – неожиданно выкрикнул он.

Вместо ответа пистолет в руке Сиверова дважды негромко хлопнул, и синий «лендровер» тяжело осел на простреленные колеса.

– Ах ты сукин сын, – растерянно сказал Шестаков. – Я вижу, ты не очень-то дорожишь ее жизнью. Что ж, так тому и быть. Быстро давай сюда ключи от своей машины!

Слепой медленно покачал головой.