Слепой. Тропою белого дьявола

– Даже и не думай, – отрезал санитар. – На это документы нужны, а что ты им предъявишь? Власть, закон – это ведь вроде собаки на сене: сам не гам, и другим не дам. Им эти покойники даром не нужны, а просто так, без бумажки с печатью, нипочем не отдадут. Только того и добьешься, что депортируют к чертовой матери. Нет, браток, ты горячку не пори. Мертвые – они мертвые и есть, им от тебя ничего не надо. Сам подумай, если б жена твоя сейчас говорить могла, что бы она тебе посоветовала? Живи, сказала бы, и за нас с сыном жизни радуйся, раз уж так вышло…

– Могу я их хотя бы увидеть? – спросил Ахмет.

– Увидеть-то можешь, – сказал санитар, продув новую папиросу, – это нам раз плюнуть. А только, браток, я бы тебе этого не советовал. А вообще-то как знаешь. Если желудок крепкий – чего там, сходи попрощайся. Только родственницу свою снаружи оставь, ни к чему ей это видеть. Это ж, браток, такое дело…

Он не договорил. В воротах, заставив Фариду посторониться, появился сине-белый милицейский «уазик», за которым следовал грузовой микроавтобус. Въехав на территорию больницы, микроавтобус просигналил, и санитар, раздраженно плюнув, убрал так и не закуренную папиросу обратно в пачку.

– Новую партию привезли, – сообщил он Ахмету. – Везут и везут, а что их давно уже складывать некуда, так это им по барабану. Извини, браток, – добавил он, обращаясь к Ахмету, – видать, ничего из нашей затеи не получится. Шел бы ты отсюда подобру-поздорову, покуда эти псы к тебе не прицепились.

Ахмет уже и сам все понял. Кое-как поблагодарив санитара, он торопливо зашагал к воротам, стараясь не смотреть на милицейскую машину. Выбравшийся из нее сержант окинул афганца цепким профессиональным взглядом, но тут его окликнул водитель микроавтобуса, и Ахмет получил возможность беспрепятственно добраться до распахнутых настежь ворот.

– Они там, – ответил он на молчаливый вопрос Фариды.

Женщина беззвучно заплакала. Ахмет обнял ее за трясущиеся плечи и увлек в сторону, прочь от ворот, за которыми пряталось одноэтажное здание, которое, он знал, отныне будет являться ему в ночных кошмарах. По ночам он будет снова и снова входить в обитые железом двери, и то, чего не довелось увидеть наяву, во сне покажется во сто крат страшнее. Он будет просыпаться в холодном поту, и первой его мыслью будет мысль о том, что жена и сын похоронены в безымянной братской могиле – просто свалены в общую яму и зарыты, как бродячие животные.

Он не мог понять, как такое могло случиться. Неужели его горе – результат простого механического сцепления ни от кого не зависящих случайностей? Неужели в том, что произошло, никто не виноват?

Этого просто не могло быть. Ахмет верил, что виновные есть, и понял, что не успокоится, пока они не понесут заслуженную кару. Продолжая мягко обнимать за плечи плачущую Фариду, Ахмет поднял голову, и отразившаяся на его лице решимость была столь велика, что ее разглядел даже водитель припаркованного на другой стороне улицы темно-синего «лендровера». Прикуривая сигарету, этот человек досадливо морщился: ему очень не хотелось снова марать руки, но иного выхода, похоже, не существовало.

* * *

План бывшего десантника Николая Ежова был прост: смекнув, что благодаря своему бестолковому братишке и его недотепе-приятелю стал единоличным владельцем пяти килограммов высококлассной афганской дури, Николай решил превратить ее в деньги.

Особым умом Ежов-старший не блистал, однако даже ему было понятно, что дело это непростое, требующее предельной осторожности. Он решил пока припрятать выловленный из реки тючок и окольными путями разузнать, сколько может стоить его добыча. Получив такую информацию, можно было думать, как поступить дальше: сплавить всю партию оптом, потеряв на этом некоторую сумму, или как-то поднапрячься и своими силами наладить розничную продажу. Второй вариант казался Николаю предпочтительнее с финансовой точки зрения; кроме того, он сразу сообразил, кто именно будет торговать наркотиками на московских улицах. Ясно, кто – эти малолетки, Мишка с Витькой! Они ведь все равно в столицу намылились, так пускай прокатятся не просто так, а с пользой.

Возражений со стороны будущих толкачей не предвиделось. Николай держал их в кулаке, и держал крепко – так, что не вырвешься.

Конечно, Москва – это Москва. Ухо придется держать востро. Сферы влияния там давно поделены, и появление на улице двух новых, никому не известных торговцев, по дешевке толкающих качественную наркоту, вряд ли останется незамеченным. Да, прежде чем браться за дело, все это нужно было хорошенько обмозговать…

Мыслительный процесс не относился к числу любимых занятий младшего сержанта запаса Николая Ежова. Напротив, когда надо было что-то обдумать, Колька либо поступал, как бог на душу положит, либо, в самом лучшем случае, откладывал это сложное и утомительное дело на потом.