Слепцы

Вспомнилось, как наваливается тяжелое тело на рогатину… как поддается, легко поддается чужая плоть под его кинжалом…

Хорек перевернулся на живот и всхлипнул, зажимая ладонью рот. Он знал, что нельзя плакать, что ватажники так не поступают, что настоящие мужики не плачут, но ничего не мог с собой поделать, кроме как крепче зажимать рот и глотать рыдания, душившие его.

Он не видел, как Кривой потянулся к нему рукой, но остановился, натолкнувшись на сердитый взгляд Деда. Дед показал Кривому костистый кулак и посмотрел на остальных. Но Дылда внимательно рассматривал потолок, а Враль, тяжело вздохнув, повернулся ко всем спиной.

Глава 8

Утро выдалось шумным. За дверью комнаты топали, кричали, спорили и ругались. Плакал ребенок.

– Откуда столько народу? – спросил, ни к кому не обращаясь, Враль. – Выйти, поспрашивать разве?..

Враль повернулся на бок, кутаясь в плащ.

– Сходишь? – уточнил Дед.

– После. Никуда они не денутся, – зевнув, ответил Враль. – Не хочется никуда выходить. Вчера и набегался, и намахался.

– Как плечо?

– Болит, – снова зевнул Враль. – Но не слишком: ножик по краешку прошел, кожу разрезал и мяса немного. Ерунда. Помню, в прошлом году…

– Все помнят, – проснулся Кривой, сел на постели, – все помнят, как ты орал и просил, чтобы тебя добили…

– И ведь не добили, – с упреком сказал Враль. – Больно-то было как. А вы, сволочи безжалостные, не исполнили пустяковую просьбу умирающего…

– В следующий раз. – Кривой запустил пятерню в свои волосы и принялся чесаться. – Даже если поцарапаешься – прирежу.

– Сволочь ты и больше никто. – Враль тоже сел, потянулся неловко, одним боком. – И перестань своих вшей разбрасывать.

– Вши как вши, – буркнул Кривой. – Не хуже твоих.

– Хуже, – мрачно сказал Враль. – Намного хуже. Они у тебя злые. А мои – веселые, добрые…

– Это почему?

– А по крови. Мои пьют хорошую кровь, а твои – что попало… – Враль протянул руку к своим вещам, пощупал. – Не высохло толком. Во влажном придется ходить… Простужусь еще…

Дылда встал, выглянул в окошко и передернул плечами:

– По такой погоде что в сухом выходить, что в мокром – все одно сразу промокнешь. Откуда на небе столько воды?

– А небо все состоит из воды, – пояснил Враль. – Голубое – значит, вода. Осенью дятлы собираются в стаи и летят в теплые края. По дороге пить хотят, долбят небо – вот тебе и дожди. А весной возвращаются. И опять дожди.

– Брешешь ты все, – сказал Дылда. – Никуда они не улетают. Я сам видел дятла зимой…

– Так и я видел. Даже вот сейчас вижу, – печально вздохнул Враль. – Ты как от своей стаи отстал, так все голову мне долбишь и долбишь…

Рык молча встал, оделся, обулся во влажные сапоги, надел куртку, плащ и вышел из комнаты, переступив через Враля.

– И вожак сегодня с утра невеселый… – сказал Враль. – Но вставать, я так понимаю, все равно нужно.

Ватажники встали, оделись; только Полоз лежал, повернувшись к стене, и на попытку Враля разбудить только пробормотал что-то неразборчиво. Враль глянул на Деда, тот пожал плечами и указал на дверь.

Хорек вышел вместе со всеми.

Было ему плохо и тоскливо. Хоть и не распустил Рык ватагу, но что-то изменилось в ватажниках. Словно другие люди выезжали из берлоги всего десять дней назад. И пусть Враль продолжает смеяться и шутить, а Дылда попадается на подначки приятеля, пусть Дед все также язвителен, Кривой насуплен, а Полоз, как обычно, отмалчивается, но в молчании Полоза и в шутках Враля стала чудиться Хорьку какая-то горчинка… Грусть? Страх? Усталость? Да и Рык словно застыл: говорит резко, коротко и будто даже с трудом. Будто делает что-то неприятное для себя, с натугой и отвращением.

Хорек молча следил за ватажниками, но заметив взгляд Деда, настороженный и немного сочувственный, отвернулся и стал смотреть по сторонам или под ноги.

Пол в коридоре был затоптан, на стенах – потеки грязи и черные брызги. Держа в руках тряпку и ведро, на все это печально глядел слуга. Работа ему предстояла нешуточная.

Но людей в коридоре не было. Похоже, они шумели, когда уходили отсюда, спускаясь по лестнице, и на выходе из харчевни.

– Куда ж вы их всех дели? – спросил Враль слугу. – Неужто выгнали?

– А мы их только на ночь и пускали, – ответил слуга и поставил ведро на пол, вода плеснулась через край. – Прибежал человек из Совета, пустите, говорит, беженцев на одну ночь. Совет расходы покроет… Как же, покроет! А отмывать здесь все тоже Совет будет?

– Да, – участливо кивнул Враль, – не повезло тебе…

– Мне не повезло? – усмехнулся слуга. – Мне повезло. Вы вот еще зала не видели. Там две сотни народу ночевало, не меньше. И, сдается мне, скота всякого еще столько же: не могли люди сами так все изгадить за ночь. Хозяин ругается, грозится сам в Совет пойти, привести кого-нибудь из тамошних да мордой в грязь и дерьмо потыкать…

– А беженцы откуда? – спросил Дед.