Слезы Африки

Но даже в этом случае, когда солнце начало клонится к закату, они оказались на окраине леса, откуда потный «Полифем», с довольной улыбкой на лице, указал им на бескрайнюю саванну, поросшую высокой бурой травой и редкими темными кустами.

– Чад, – сказал он.

– Уверен? – спросил грек, внимательно вглядываясь в его единственный глаз.

– Совершенно, – ответил одноглазый. – Я родился здесь, живу здесь, а сторожить границу – моя работа. Это Чад.

– Знаешь, что произойдет, если ты обманул нас? – спросил Амин с угрожающим видом.

– Что вернетесь в деревню, убьете меня, и всю мою семью, – ответил тот совершенно спокойно. – Ты мне это уже говорил, – он показал на бивни, которые тащил на себе. – Могу я взять один.

Амин Идрис эс-Сенусси кивнул.

– Возьми, но иди и сядь под этим деревом, – приказал он. – И если пошевелишься до наступления ночи, ты покойник. Договорились?

Одноглазый кивнул с безразличным видом.

– Я не спешу, – ответил он. – Посплю тут.

Он выбрал себе бивень, уселся, где ему было указано, и замер, наблюдая за тем, как живописная группа браконьеров выходила из джунглей и углублялась в саванну, и, спустя несколько минут, исчезла, словно высокая трава проглотила их.

Затем он прислонился к стволу дерева и заснул.

Чад, или, по крайней мере, юг Чада, на первый взгляд не выглядел настолько обнадеживающе, чтобы называться «землей обетованной», как все представляли ее, и единственно, что можно было видеть вокруг – это монотонную равнину, покрытую густой травой, достигавшей местами двух метров в высоту, к тому же в то время года трава эта была настолько сухой и хрупкой, что в какой-нибудь жаркий полдень могла легко вспыхнуть, и все закончилось бы опустошающим пожаром, после которого осталась бы лишь обугленная земля, на которой очень быстро начинали бы прорастать уцелевшие семена.

Неистовый «хараматам», обжигающий ветер с Сахары, имеющий обыкновение дуть в течение трех дней и ночей, чтобы затем утихнуть, и вернуться, спустя некоторое время, но с еще большей силой, уже начал свою разрушительную работу, и потому все обитатели этой равнины пребывали в состоянии невероятного напряжения и готовы были броситься наутек туда, куда дул ветер, когда в воздухе появится хотя бы малейший признак дыма.

То была земля очень быстрых животных, привыкших уноситься прочь мгновенно, земля, на которой тысячи лет назад исчезли змеи, черепахи, скорпионы и прочие твари, не сумевшие приспособиться к повторяющимся атакам огня.

– Курить запрещено! – было первое, что потребовал от всех грек, как только они углубились в это море травы, где среди зарослей ничего невозможно было разобрать. – Одна искра, и нам придется бежать, как кроликам, километров сто или больше.

И он не преувеличивал, потому что та земля родилась из огня и взращена была так, чтобы огонь охотился здесь, как ему заблагорассудится, и ни что, ни тем более незначительные барьеры из маленьких ручейков, текущих на запад, не могли остановить его, а когда пламя, поднимавшееся иногда на высоту в двадцать метров, подходило к ним вплотную, то угли и искры легко перелетали на другую сторону и огонь распространялся дальше.

Даже деревья, растущие то тут, то там, чаще всего по одному или сгрудившись в небольшие рощицы, несли на себе глубокие шрамы от огня, но такова была заложена в них сила и жизнестойкость, что, наверное, выжили бы и в самом сердце ада.

Ливиец Амин, шедший во главе клоны, сразу же установил медленный ритм продвижения, они надолго останавливались там, где была тень. Ливиец прекрасно понимал, что те, кто не был болен, тоже были измождены длинным переходом, а тяжелый груз, который приходилось нести все меньшему количеству людей, очень часто становился неподъемным.

Питались они сушеным мясом, галетами и финиками, и, несмотря на то, что очень часто им попадались красивые антилопы, способные утолить аппетит всего отряда, но Ник Канакис придерживался той теории, что в тишине, царящей над этой равниной, любой выстрел будет слышен за много километров.

– Мы все еще очень близко от границы, – говорил он. – И все еще можем встретиться с солдатами. Пусть они будут чадийцами, но не думаю, что они будут долго размышлять, пред тем, как отобрать у нас бивни.

Почти сто килограммов рогов носорогов, что они несли на себе, да еще та слава афродизиака, которую эти рога имели среди китайцев и японцев, поднимали их цену на черном рынке выше стоимости золота, а потому, вполне ожидаемо, что группа нищих пограничников, узрев такое сокровище, не очень-то долго будет размышлять над тем отнять или оставить.

Требовалось глядеть в оба, продвигаться вперед крайне осторожно, постоянно ища защиту среди наиболее густых и высоких зарослей травы, избегая открытых пространств, и таки образом, медленно и в абсолютной тишине, они вышли на берег широкого канала, где, как показалось, вода совсем не двигалась, и потребовалось кинуть туда ветку, чтобы узнать в каком направлении движется течение.